Яна с ленцой наблюдала, что в этом самце произошла смена хозяев, движения стали рассчитанными, а рык, рев, хрипы переросли в членораздельную речь, все еще со следами прежних хрипов и рыков:
— А о чем?
— Яна…
— Что?
— Да так… Хотел сказать, что мне никогда так… но подумал, что у всех запас слов ничтожно мал, как вот и у меня. И большое, и малое вкладываем в одни и те же слова! А еще хуже тем, кто пытается на бумаге. Я хоть могу кивками, тембром голоса, паузами… а у них только неполных три десятка условных значков…
Она сказала с той же ленцой:
— Это ты уже о себе. Не хватает слов, чтобы сформулировать свои тезисы о Великой Скифии?
— К черту Скифию, — ответил он и ухватил ее тело. — Сейчас я хочу тебя.
— Что в тебе за кипящий котел? — удивилась она. — Солнечная радиация, что ли?
Он пытался ее потащить в комнату, но она заупрямилась: там дед спит, он возразил, что у него двухкомнатная квартира, есть еще одна, Яна помотала головой: а вдруг старика разбудим, их жалеть надо, и тогда он положил ее прямо на обеденный стол, ухватил жадными пальцами сочные ягодицы…
Едва не потерял сознание, настолько все произошло мощно, настолько это было важно, что теперь вроде бы уже можно и не жить: основную функцию выполнил, а она, эта женщина, теперь может съесть его, как паучиха съедает паука за дальнейшей ненадобностью.
На плите в джезве кипела вода. С великим трудом он сделал крепчайший кофе, отпил почти кипяток, откинулся на стуле. Яна преспокойно общипывала виноградную гроздь, очистила и съела с огромным удовольствием банан. Видно, что для нее это все если не в диковинку, то вот такого отборнейшего винограда никогда не пробовала, даже бананы самые что ни на есть выдержанные…
Он с облегчением видел, что ей по фигу любые апартаменты, а она за это время в Москве могла повидать всякие пентхаузы, но кухня есть кухня, русская интеллигенция вся кухонная насквозь, пропахшая кухней, все великие произведения за последние полста лет творились на кухне и доныне пахнут кухней.
Отпил еще кофе, в мозгу прояснилось. Стало несколько стыдно за свою обезьянность, не так планировал, хотел же покрасивше, а не так, как все, сделал голос чище, сказал:
— Так вот, возвращаясь к нашим скифам… Не такие уж мы и оторванные от земли идеалистики, как тебе кажется… может быть. Мы ставим вполне реальные и достижимые цели. К примеру, скиф не должен покупать иностранные товары! Достижимо это? Достижимо. Конечно, если в продаже имеются отечественные! Пусть даже ниже качеством, но свои. Ибо если покупать свои, то они смогут стать лучшими в мире, а если покупать импортные, то отечественная промышленность умрет вовсе.
