Голос пробормотал еще невнятнее, он уже усомнился, что голос принадлежит Яне, заговорил быстро, торопливо:
— Яна, я очень хотел бы встретиться!.. Знаю, это нельзя говорить по телефону, но, что б ни делал, ты у меня перед глазами!..
Ее голос, теперь он различал, словно бы пытался выговорить что-то, но из мембраны доносились только сдавленные звуки, после чего щелкнуло, связь оборвалась.
Он остался сидеть как пришибленный. Не сразу услышал, что в руке раздраженно пикает трубка, виновато и с величайшей осторожностью понес на рычажки.
Мысли самые дикие и странные хаотично заполняли мозг, так же резко оставляли полностью. Череп то трещал от напора, то пустел, как метро после полуночи. Кровь приливала тяжелыми горячими волнами, в висках начинали стучать молотки, затем так же резко он начинал слышать в ушах звон незримых колокольчиков…
Телефон зазвенел так резко, что Крылов подскочил. Стул упал с грохотом, в голове мелькнуло, что разбудит деда, пальцы цапнули трубку, метнули к уху:
— Алло?
— Это я, — послышался ровный и чистый голос, — Яна. Ты звонил…
Он поспешно прокричал:
— Да-да!.. Яна, умоляю, выбери время, чтобы нам встретиться. Любое. Но чем раньше, тем лучше!
На том конце провода было долгое молчание. Затем голос нерешительно произнес:
— В Москве положено отложить на день-два, а то и на три… Но я из провинции, я… могу и сейчас. У меня сейчас есть свободное время, так что почему и нет?
Крылов выдохнул счастливо:
— Ох, Яна… Ты просто золото. Давай, я буду тебя ждать у памятника Пушкину? Я слышал, что Алексей живет там близко в коммуналке?
— Верно, — ответила она. — На Ермоловой. Я смогу быть там через десять минут.
Он закричал в панике:
— Через десять я не успею! Мне добираться… Давай через тридцать минут?
— Договорились, — ответил ее бесконечно милый голос. — Через тридцать минут я буду. Учти, я не опаздываю.
— Ты золото, — пробормотал он. — Ангел, а не женщина! Еще и не опаздываешь…
Из дома вылетел, как будто его выдрало вакуумным взрывом. На улице выскочил на середину дороги, остановил первого же частника, все сейчас шабашат, велел гнать в Центр, прямо в Центр. Не куда-нибудь, а к памятнику великому поэту. Если надо, то нарушая эти гребаные правила, он заплатит.
Хозяин машины посматривал на него испытующе, стараясь понять, имеет ли дело с провинциалом, что вырвался наконец-то в Москву, теперь у него командировочное настроение, ему сейчас бабы, рестораны, казино…
— Надолго в Москву? — поинтересовался он.
