Искренне ваша
Джильда Гленн».
Томми кивнул бою, и тот ушел. Таппенс еще раз внимательно прочитала записку.
- Невероятно! Это потому, что она все еще принимает тебя за священника?
- Нет, - задумчиво возразил Томми. - Скорее, потому, что теперь она принимает меня за кого-то другого. Эй!
А это еще что?
«Это» представляло собой скверно одетого молодого человека с огненно-рыжими волосами и злобно отвисавшей челюстью. Войдя в ресторан, он принялся расхаживать взад и вперед, что-то бормоча себе под нос.
- Черт! - вдруг громко и злобно выкрикнул он. - Да, да! Именно черт!
Он плюхнулся в кресло неподалеку от молодой четы и мрачно на них уставился.
- Черт побери всех женщин, вот что я вам скажу, - заявил он, окатывая Таппенс ненавидящим взглядом. - Да, да, давайте, поднимайте шум, возмущайтесь! - продолжил он. - Заставьте их вышвырнуть меня отсюда. Мне не привыкать. Почему человек не может говорить то, что думает? Почему мы должны вечно скрывать свои чувства, глупо улыбаться и твердить в точности то же, что и другие? У меня нет желания быть вежливым и умиротворенным. У меня желание взять скорее сейчас кого-нибудь за глотку и с удовольствием придушить.
- Кого-нибудь конкретного? - поинтересовалась Таппенс. - Или кто под руку подвернется?
- Одну очень даже конкретную персону, - мрачно уточнил молодой человек.
- Все это крайне интересно, - сказала Таппенс. - Не расскажете ли вы нам поподробней?
- Меня зовут Рэйли, - сообщил рыжеволосый. - Джеймс Рэйли. Вы, наверное, слышали. Я написал небольшой томик пацифистских поэм - очень неплохих, можете мне поверить.
- Пацифистских? - переспросила Таппенс.
- Да, а что такое? - взвился юноша.
- Да нет, ничего, - поспешно ответила Таппенс.
- Я всегда за мир, - злобно сообщил мистер Рэйли. - К черту войну. Женщин - туда же! Женщины! Вы видели эту особь, что тут разгуливала? Джильда Гленн, как она себя называет. Джильда Гленн! Господи! Как я боготворил эту женщину! И знаете, что я вам скажу? Если у нее вообще есть сердце, оно отдано мне. Она любила меня когда-то, и я уж постараюсь, чтобы так оно и осталось. Если она решилась продаться этой навозной куче - я про Лэкон-берри - что ж, спаси ее Бог. Я лучше задушу ее собственными руками.
Сообщив это, он неожиданно вскочил и выбежал вон.
Томми поднял брови.
- Весьма своеобразная личность, - пробормотал он, - Ну что, Таппенс, пойдем?
Выйдя из гостиницы, они обнаружили, что в прохладном вечернем воздухе быстро разливается густой туман. Следуя инструкциям Эсткорта, они свернули налево и через несколько минут дошли до поворота, где, согласно указателю, начиналась Морган-авеню.
