- Минздрав тебя ещё не предупреждал? - спросил я и, не простясь, отправился досыпать.
Но по дороге, на свою беду, споткнулся о лежащего поэта. Он, будто на пружинке, сел и мгновенно стал читать:
- Надев коварства гримы, сполняя папин труд, из Рима пилигримы на Русь Святую прут. Цветёт в долине вереск, весна пирует всласть. Жидовствующих ересь у нас не прижилась.
Каково? - спросил он. - Конечно, не сменщик Пушкина Тютчев, но!
"ПРОСНИСЬ, ИЛЬИЧ, ВЗГЛЯНИ НА НАШЕ СЧАСТЬЕ!"
А ранним утром… что утром? Нельзя же было их выгнать. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. Они видели спасение только во мне. Просыпались, сползали с общественных полатей, смотрели виновато, и жалобно, и ожидающе.
- Нам же не для пьянки, - гудел оборонщик, - нам же, чтоб не отвыкнуть. Мы же проснулись, нет же войск ООН под окнами. Не вошли же ещё в Россию войска, лишенные эмоций. Так что, по этому случаю, а? Вася, что ты молчишь? Как ты себя чувствуешь?
- Было бы лучше, не отказался б. Но вообще можно пропустить денёк, - советовал агроном Вася. - Надо же организму давать встряску, надо же раз в неделю не пить. Эх, пиджак-то весь измял.
Аркаша ступал сапогами в просветы меж ещё спящими и пинками их будил. На пинки не обижались.
- Проснись, Ильич, взгляни на наше счастье, - сказал он лысому, с рыжеватой бородкой, человеку.
- Серпом по молоту стуча, мы прославляем Ильича, - добавил скульптор. - Слышь, Ильич, сделаю тебе предложение, от которого не сможешь отказаться. Хочешь политическое удовольствие получить?
- А почему бы и нет, - зевнул Ильич.
- Незалежни, незаможни, самостийни хохлы, когда дуже добре не могут втолковать собеседнику простую истину, то кричат: "Я тоби руським язи-ком кажу!".
Ильич снова, ещё крепче зевнул и шумно поскреб лысину. Обратился ко мне:
- Ну, как там мавзолей? Все пока ещё, или, несмотря ни на что, уже? Мавзолей - это же Пергамский престол сатаны. Так снесли его или нет? Если всё ещё нет, так зачем было будить? Аль нальете? Это бы вот было ар-хиактуально, архисовременно и архисвоевременно. В Монголии, - он зевнул, - водка называется архи. Там у трапа самолёта прилетевших из России встречают этой архи и очень хвалят Ленина, сказавшего: "Архи нужно, архи полезно, архи необходимо". После этого остальное не помнишь.
В избе колыхались сложные запахи похмелья. Хотелось на воздух. Ясно, что всё равно придется пойти за жидкостью для их реанимации. Другого счастья с похмелья не бывает.
