Дом Глицинии оказался знававшим лучшие времена деревянным строением, покрашенным синей краской, с таким же квадратным обширным двором и десятком хлипких на вид павильонов, выглядевших в это время года довольно жалкими.
Суматоха, как и ожидала О-Лэи, поднялась страшная. Во двор высыпали все обитательницы, оценивающе глядя на вновь прибывших, караванщики принялись разгружаться, сваливая тюки на мокрые камни двора, что немедленно вызвало поток истошных воплей. Все бегали, суетились. Тюй Ху поднялся по ступеням и исчез в доме. Две женщины, подбоченясь, принялись выкрикивать оскорбления, с порога что-то не поделив, вокруг них начала быстро образовываться толпа. Оказалось, что обе носили одно и то же имя, по привычке певичек брать себе цветочные имена.
– И это тебя зовут Пион? – орала на новенькую одна из старожилок, – Что за чахлый, изъеденный ржой куст крапивы! Отправляйся назад крутить хвосты коровам, скотница!
– Мужчины Шамдо, должно быть, не видели цветов пиона, если они позволяют такой страхолюдине так называться! – не оставалась в долгу противница.
Изрыгнув еще несколько подобных реплик, они к всеобщему удовольствию вцепились друг другу в волосы.
О-Лэи быстро сползла со своих кож на задок телеги, и спрыгнула на землю. Ворота, на ее счастье, только прикрыли, забыв или не сочтя нужным задвинуть на них засов. Пользуясь тем, что все внимание присутствующих отвлечено на разгоревшуюся свару, О-Лэи змейкой скользнула к воротам, прикрываясь телегами. Когда она незамеченной выскользнула на улицу, ее сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Все оказалось еще проще, чем она думала, – ей не пришлось ждать ночи, и она может отправиться к дому Тон Бо прямо сейчас.
Она не зря часами вспоминала все, что оставалось в ее детской памяти. Тон Бо, – она вспомнила его, – был одним из тех немногих, кто принимал отца и писал ему, невзирая на риск самому впасть в немилость. В-основном, как помнила О-Лэи, их переписка касалась обороны Шамдо, однако, как говорил отец " его язык великолепен, а наблюдательность и ум заставляют ожидать его писем с нетерпением". Возможно, именно советы отца помогли Шамдо устоять, думала О-Лэи, стрелой несясь по узким улочкам. Дворец наместника провинции, как и во всех городах империи, располагался в центре города, и О-Лэи заприметила его еще сверху: трехъярусный дворец с загнутыми темно-красными черепичными крышами и павильонами с крышами из темного сланца сверху выделялся на фоне остальных беспорядочно громоздившихся построек, в том числе благодаря ровному квадрату идущей вокруг него ограды. Жители города, хвала Девятке, не обращали на нее никакого внимания, только пара подвыпивших парней попыталась ее ухватить и, не поймав, заулюлюкала вслед.
