Вскоре дорога раздвоилась. Женщина и ребенок остановились. Неожиданно чуть вдали, у обочины одной из дорог, они увидели выстроившиеся в ряд человеческие фигуры. По виду это были мужчины: все в шляпах с перьями и плащах. Столь же внезапно путники увидели невесть откуда взявшуюся карету, в окне которой мелькнуло миловидное лицо дамы. Когда карета поравнялась с людьми в плащах, те, как один, сняли шляпы и отвесили глубокий поклон, коснувшись плюмажами земли и выставив кончики упрятанных под плащами ножен с оружием.
Женщина окликнула незнакомцев и потянула к ним мальчика, но те пропали, словно растаяв в воздухе, а на их месте поднялись пальмы, которые, склонив друг к другу вершины и переплетясь меж собою листьями, казалось, собрались закружиться в любовном танце. Женщине вдруг почудилось, что за пальмами она видит площадь, а на ней — своего отца, но, когда вместе с сыном подошла ближе, то увидала только статую. Невдалеке от статуи бил фонтан, а за его многоцветными струями женщина разглядела лица своих друзей, с которыми коротала время в далеком детстве. Внезапно женщина услышала чей-то голос, раздавшийся у самого ее уха: «Ты прославишь Арматьюс, Дафниш». Она вздрогнула, обошла фонтан, но вместо своих друзей увидела четырех птиц, важно вышагивавших на перепончатых лапах в полосе света. Неожиданно раздалось пение. Пели хором на незнакомом женщине языке, но она почувствовала, что песня о печали и радости, о любви и смерти. Когда песня кончилась, раздался жалобный стон, а за ним звон колокольчиков, который сменили нежные звуки арфы. Затем послышался хохот.
— Как во сне, — сказал мальчик. — Мне нравится, мама.
— Наваждение, — прошептала женщина — Мы в ловушке.
Внезапно стоявшие у дороги строения изменили свои очертания и на какой-то миг превратились в сооружения, в которых женщина признала постройки из своего времени.
— Если здесь отсутствует время, то не должно существовать и пространства, — вновь прошептала она. — Все, что мы видим, иллюзия.
Взглянув на сына, женщина предложила:
— Нам лучше вернуться в машину, Снафлз. Снова раздалось пение, но на этот раз на понятном путникам языке. Пел молодой мужчина.
Десять раз появлялись в небе армады машин,
Раскрашивая высь искристыми струями.
Но только твой чистый голос,
Исполненный сладостного смятения,
Перекрывал рев моторов.
Вспомни, Налорна, вспомни ту ночь.
Мужской голос сменился голосом пожилой женщины:
Как бы я хотела снова испытать тот восторг,
