Никакого топота за спиной, не слышно криков: «Держи ее, хватай!» Из этого блондинка в моем лице делает рациональный вывод: похоже, за мной не гонятся. Что ж, тем лучше. Есть возможность остановиться и осмыслить происшествие. Кем был незнакомец с белым лицом и откуда появился невежливый заступник, сбросивший девушку с лестницы? Они оба искали меня. А может, не забираться в подвал? Черт его знает. У кинотеатра много народу: хотя, вероятно, эти двое для достижения им одним ведомой цели не испугаются скопления публики. Ох, я ничего не знаю. Я еще не отошла от воскрешения, голова идет кругом, а уж как курить-то хочется, Господи милостивый… «Честерфилд» остался надгробным памятником на асфальте у дома Иры. У кого бы тут стрельнуть сигарету? Худенькая девчонка в черной кофточке стоит спиной ко мне, характерно поднося ко рту два сложенных вместе пальца, вся окутанная табачным дымом. Осмелев, дергаю ее за рукав:
– Эй, подруга! Закурить есть?
Та оборачивается. Черная помада на губах, темные круги под глазами, как у очковой змеи, черный же лак на ногтях… по виду – типичный гот. Без лишних слов протягивает мне початую пачку «мальборо». Не отрываясь, пристально смотрит в лицо, пока я прикуриваю, прикрыв огонек ладонями.
– С какого кладбища? – внезапно спрашивает она.
Отпираться нет причин. Для чего мне перед готом косить под живую?
– Ваганьковское, – отвечаю я, затягиваясь. – А ты?
– Долгопрудный, – смеется она. – Охренеть… как на тот свет угодила?
– Автокатастрофа, – встряхиваю я волосами. – Тебя-то как в гроб занесло?
Ее глаза потухают – слабо светятся, как умирающие угольки.
– Передоз, – сумрачно показывает на исколотые руки. – Обидно, блин. Я же мертвая, а, веришь ли, меня до сих пор ломает. Типа как фантомные боли, когда человеку ноги оторвет, а он все равно их чувствует. Где бы хоть чуток герыча взять? Ломанулась в привычный клуб, а он на замке. Постучалась к знакомому дилеру – совсем мужик умом тронулся. Везде икон навешал, свечи зажег – крест на себя в десять кило надел, вериги: молится, поклоны бьет, бородищу отращивает. Герыч разом весь в унитаз спустил. Придурок…
Я выпускаю ноздрями дым – едва ли не в одну затяжку всасываю в себя сигарету. Дрожь отпускает, но не окончательно. Все еще очень страшно.
Что он сделал с Иришей? Я опять вижу ее лицо – в розовых прожилках…
Девочка-гот, не зная о моих внутренних терзаниях, с печалью смотрит на меня. Вот у нее, пожалуй, только одна проблема. Найдет
