Ахрозов страшно побледнел. Анастас затронул самую больную для него тему – его статус на ГОКе. Да, он отдал этому комбинату последний год жизни, отдал до конца, ну и что? Он не был собственником. У него забрали Саркайский ГОК в Таджикистане. У него забрали Карачено-Озерский ГОК. У него забрали Шалимовский ГОК. Когда у него заберут Павлогорку?
– Сережа, – сказал Анастас, – посмотри, неужели тебе до сих не надоело? Ты вкалываешь, как проклятый, а как ты живешь? И как живут они? Ты Рима не видел, ты не видел Неаполя, Сережа, ты знаешь, сколько Извольский тратит на свой частный самолет?
Анастас взял бумагу с губернаторским постановлением.
– Это не подарок Извольскому, – сказал Анастас, – это подарок тебе.
Он придвинулся ближе, и Сергею уже не было куда отодвигаться: дальше была мраморная колонна.
– Сережа, как только станет хорошо, они тебя выкинут. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы эти деньги достались хозяину ГОКа.
– Кому?
– Тебе.
Ахрозов вздрогнул.
– Сережа. Разорви соглашение с энергетиками. Они же к тебе пристают. Так ты его разорви.
– Зачем?
– Ты помнишь, сколько комбинат должен по соглашению? Тридцать миллионов долларов. Ты думаешь, эти долги ты платишь энергетикам? Они давно переуступили их мне, напополам с директором. Как только ты разорвешь соглашение, я буду крупнейшим кредитором. Я обанкрочу комбинат. И отдам его тебе. Ты будешь хозяином, понимаешь? И деньги на дамбу будут твои. И льготы будут твои. Ты будешь диктовать Слябу цену на окатыш…
Анастас положил руку на плечо Ахрозову. Прикосновение его было сильным, нежным, и отнюдь не вызывало омерзения. Это было как пещера Цирцеи, где людей превращают в свиней. Ахрозов понимал, что то, что говорит Анастас – это чушь, морок, от первого до последнего слова. Сейчас он, Ахрозов – менеджер Извольского. Потом он будет никто. Перебежчик, сдавший хозяина. Не только не хозяин ГОКа – никто. Пешка в чужих руках. Марионетка. Иуда. И еще – Анастас был умный парень. Он знал, как совратить человека. Как подкупить его, сыграть на чувствах, оболгать других в глазах жертвы. Но это был не ум Анастаса – выдумать схему безукоризненного банкротства комбината.
– Отличный план, – сказал Ахрозов, – и кто его придумал? Альбинос или Фаттах?
Лицо Анастаса было уже совсем близко. Красивое, магнетическое, понимающее лицо. Рука его лежала на плече директора.
– Какая разница? Осуществим-то его мы. Ты и я.
Тишину, повисшую в беседке, разорвал скрип тормозов и грохот бьющегося металла.
