Вензель мысленно поставил галочку, что идея с Ассоциацией очень смачная. И он будет большой дурак, если останется в стороне. Русалка Верочка грациозно сыпанула в бурлящую воду пригоршню ароматической изумрудной на цвет соли. Жаль, девушки волновали Вензеля уже чисто визуально.
Волчка девушки волновали конкретно. Волчок пыхтел, пырхал и пускал слюни на нежное девичье филе, как тасманский дьявол.
– Пятнадцать сорок две, – сипло продолжал Волчок, – Принял рядового пахаря комбината по личному делу. Наш ноль-ноль-четвертый пообещал замолвить весной слово декану за поступающую на Геофак дочку.
– Фамилия рядового пахаря? – вякнул из ванны Вензель, – Вдруг, из старых приятелей по профсоюзу?
– Не зарисовали, – повинно склонил голову Волчок, – Прокол.
Ростом и мордой Волчок не вышел. В ментовском досье на него значилась лишь одна особая примета: редкие зубы. Зато это была примета, так уж примета. Типа, Волчок без помощи пальцев свистел громче Кремлевских курантов.
– Дальше, – опять блаженно прикрыл веки Вензель. Тело, погруженное в воду, не маяло старческими ревматическими болями. Не мешало вязать в уме морские узлы из фактов.
А Верунчик стала выделывать такие пасы бархатными ручками и так извилисто двигать всем остальным, что язык на полметра свешивался, и сушняк во рту развивался, будто с атомного бодуна. Однако, и Волчок не лыком шит:
– Шестнадцать ноль пять. Вызвал служебную лайбу. Объявил, что прет разводить экологов, но сам скипнул в магазин «Охота», где в подсобке имел продолжительную тусню с товароведом магазина Грищуком Александром Васильевичем. Рассуждали о достоинствах и недостатках тульских карабинов последних марок. Под треп было вылакано шесть бутылок пива «Туборг».
– Светлого или темного?
– Не зарисовали. Не успели, – опять повинился Волчок, налитыми кровью, как у борова, зеньками щупая Верочку за выпуклости.
– Уточнить, – ерзнул и слегка расплескал изумрудную воду Вензель, – Дальше?
– В восемнадцать сорок девять на мобилу ноль-ноль-четвертый принял послание всего в одну фразу: «Прогноз погоды на завтра удовлетворительный». Звонили из уличного стакана в Питере. В восемнадцать пятьдесят две Андрей Юрьевич уже сам по мобильнику позвонил в секретариат, справился, не маячило ли неотложных вопросов, и объявил, что на комбинат сегодня больше не вернется.
Вензель, услыхав конкретное имя, недовольно раскрыл глаза, покосился на гоняющую ладошками по ванной пенные волны равнодушную русалку Веронику, зло покосился на Волчка, но промолчал.
