Ушер фыркнул.
— Ага, уверен, что и Дюркхейм рассуждал так же. Но ты забываешь еще три касающиеся его факта. Во-первых, матерью девочки была Хелен Зилвицкая, посмертно награжденная мантикорской парламентской медалью “За Доблесть” за то, что вдребезги разбила одну из наших оперативных групп, многократно превосходящую её собственные силы.
Виктор все еще хмурился. Ушер вздохнул.
— Виктор, ты действительно думаешь, что подобная женщина могла выйти замуж за слабака ?
— О.
— Угу. О . Во-вторых, он родом с плоскогорий Грифона. И хотя я считаю этих горцев выдающимися идиотами всех времен и народов — они ненавидят аристократию, поэтому вручают свою верность Аристократу Номер Один — ты нигде не найдешь более маниакальных кровников. Похитить у них ребенка, по шкале разумности, равноценно похищению тигренка из логова.
Ушер сложил ладони и потер их с хитро-радостным видом: “о, да — сейчас будет самое лучшее! ”
— И — в качестве последнего штриха — Антон Зилвицкий может не быть полевым агентом, но и кабинетным гением его вряд ли можно назвать.
Он поднял бровь и посмотрел на молодого офицера ГБ.
— Ты с ним встречался? — Виктор кивнул. Ушер поднял ладонь на уровень плеча. — Короткий парень, во-от такого роста. — Широко развел руки. — И во-о-от такой ширины.
Ушер опустил руки.
— Причина такого телосложения в том, что он занимается тяжелой атлетикой. И в этом он, наверное, достаточно хорош, чтобы выступить в своей весовой категории на Земной Олимпиаде, которая всё ещё является главным спортивным соревнованием освоенной части вселенной.
Он нахмурился.
— Однако, по правде говоря, ему не стоило бы этого делать. После смерти жены он стал несколько одержим поднятием тяжестей. Полагаю, это его способ борьбы со скорбью. Но сейчас он скорее всего весь бугрится мускулами, что плохо, поскольку… — ехидная улыбка вернулась на свое место — … нет никаких сомнений в том, что он мог бы выступить на Олимпиаде в своем прежнем виде спорта, учитывая, что на Мантикорских Играх он трижды завоевывал золотую медаль по борьбе. Греко-римской борьбе, если память меня не подводит.
Теперь Ушер широко улыбался.
— О, да, молодой человек. Вот твой гениальный шеф Рафаэль Дюркхейм. И я ещё обвинял Кощеев в небрежности и беспечности! Когда Дюркхейм пытается использовать в качестве болвана такого человека.
Виктор прочистил горло.
— Не думаю, что он знал все это.
Что, конечно же, его не извиняло. Дюркхейм должен был знать о подобных вещах. И это, наконец, привело Виктора к осознанию.
