Молинье, как и Бернар, на мгновение задерживался у той или другой группки; он делал это из вежливости: ничто в этих спорах его не интересовало.
Он склонился над плечом читавшего. Бернар, не оборачиваясь, услышал, как он говорил:
— Зря ты читаешь газеты, от них только голова болит.
Читавший резко ответил:
— А ты зеленеешь от злости, как слышишь о Моррасе.
Третий насмешливо спросил:
— Тебе доставляют удовольствие статьи Морраса?
Первый ответил:
— Мне плевать на них, но я считаю, что Моррас прав.
Затем вмешался четвертый, чей голос Бернар не узнал:
— Если вещь не нагоняет скуки, ты считаешь, что ей не хватает глубины.
Первый возражает на это:
— А по-твоему, стоит написать глупость — и выйдет занимательно.
— Поди сюда, — шепотом сказал Бернар, резко схватив Оливье под руку. Он отвел его на несколько шагов. — Отвечай живо, я тороплюсь. Ты мне как-то говорил, что спишь не на том этаже, где родители?
— Я тебе показывал дверь моей комнаты; она выходит прямо на лестницу, полуэтажом ниже их квартиры.
— Ты говорил, что вместе с тобою спит брат?
— Да, Жорж.
— Вы там одни?
— Да.
— Малыш умеет держать язык за зубами?
— Если нужно. Почему ты спрашиваешь?
— Слушай. Я ушел из дому или, во всяком случае, собираюсь уйти сегодня вечером. Не знаю еще, куда денусь. Можешь приютить меня на ночь?
Оливье сильно побледнел. Волнение его было так велико, что он не мог смотреть на Бернара.
— Да, — сказал он, — но приходи не раньше одиннадцати. Каждый вечер мама спускается пожелать нам доброй ночи и запереть дверь на ключ.
— Ну и как быть?
Оливье улыбнулся:
— У меня есть другой ключ. Постучи тихонько, чтобы не разбудить Жоржа, если он уснет.
— Консьерж меня пропустит?
— Я предупрежу его. Да у меня с ним прекрасные отношения. Это он дал мне второй ключ. До скорого!
Они расстались, не пожав руки друг другу. И когда Бернар удалялся, обдумывая письмо, которое собирался написать, — следователь должен будет найти его у себя на столе по возвращении домой, — Оливье, не желавший, чтобы его видели только наедине с Бернаром, стал разыскивать Люсьена Беркая, которым товарищи слегка пренебрегали. Оливье подружился бы с Люсьеном, если бы не предпочитал ему Бернара. Насколько Бернар предприимчив, настолько Люсьен робок. Чувствуется, что — слабый мальчик; кажется, будто он живет только сердцем и умом. Он редко осмеливается выступить вперед, но безумно радуется всякий раз, как видит, что Оливье подходит к нему. Каждый из его товарищей догадывается, что Люсьен пишет стихи; однако, я уверен, Оливье — единственный, кому Люсьен открывает свои планы. Они отошли к краю террасы.
