– Ты все еще живешь у подруги? – спросил я.
– Сейчас нет. Именно об этом я и хотела поговорить с тобой. Я скоро должна съехать, и у меня есть кое-что на примете. Я хочу знать, стоит мне брать это или нет.
– А цена?
– Двенадцать фунтов в неделю, по государственным расценкам. Но этаж подвальный и не очень хорошее место.
– Бери! – сказал я, вспомнив о ценах на квартиры в Лондоне.
– Это все, что я хотела знать, – сказала Грейс и встала. – Мне пора.
– Что?
Она направилась к двери, а я пораженно уставился ей вслед. Но я забыл про совершенно особое чувство юмора Грейс. Она нагнулась к вставленному в дверь стеклу, кончиком пальца нарисовала на нем крендель и вернулась за столик. Проходя мимо, она потрепала меня по волосам. Прежде чем сесть за столик, она сняла шубку и перекинула ее через спинку стула.
– Почему ты мне не написал?
– Я… но ты же тогда мне не ответила.
– Твое письмо пришло слишком рано. Почему ты не написал мне снова?
– Я не знал, где ты. И у меня сложилось впечатление, что твоя соседка не передаст тебе мое письмо.
– Ты мог найти меня. Твоей сестре это удалось.
– Я знаю. Настоящая причина… Я решил, ты не захочешь меня слушать.
– А я хотела, – она взяла пепельницу и принялась вертеть в пальцах. Улыбнулась. – Мне кажется, я искала возможность забыть тебя. По крайней мере сначала.
– Я действительно не представлял, в каком ты была смятении, – сказал я, и моя совесть напомнила мне о летних днях, которые я провел в сельском домике Эдвина, полностью погруженный в безумие создания рукописи. Я выкинул Грейс из головы, чтобы найти себя. Соответствовало ли это истине?
Женщина вернулась и поставила перед нами две чашки кофе. Грейс положила сахар и медленно размешала.
– Послушай, Питер, теперь все уже позади, – она потянулась через стол, взяла мою руку и крепко сжала. – Я преодолела это – у меня было много проблем, и некоторое время мне было трудно. Мне нужна была передышка, и все. Я встречалась с другими, общалась со многими. Зато все выдержала. А как насчет тебя?
– Думаю, точно так же, – сказал я.
Грейс – и это был факт – вызывала у меня постоянное влечение. После небольшой разлуки я сразу начинал представлять, что она ложится в постель с другим, и худших картин мое воображение не могло нарисовать. Она часто высказывала вслух угрозы, которые должны были помочь нам держаться друг за друга, но которые в итоге развели нас. Когда я наконец убедил себя, что мы завершили наш совместный путь, это была единственная возможность покончить со всем этим, но я упорно гнал прочь все мысли о ней. Моя жажда обладания была неразумна. И теперь, когда мы с ней сидели в этом негостеприимном кафе, я подумал то же самое: непричесанные волосы, свободно ниспадающая промокшая одежда, бесцветная кожа, неопределенность взгляда, нервозность как выражение внутреннего напряжения. Прежде всего, это способствовало тому, что Грейс всегда охотно имела со мной дело, даже если я того не заслуживал.
