Когда гроб уложили на ремни, подготовив к спуску, все собрались тесным полукругом у могилы. Яму вырыли строго с востока на запад, поскольку суеверные негры, как и многие белые, считали, что мертвые должны смотреть на восток, ожидая часа, когда Гавриил протрубит на восходе.
Сюзанна, сжимая в руках католический требник, вышла вперед и подняла черную вуаль. Она оглядела толпу собравшихся сухими глазами на бледном сосредоточенном лице.
– О, Господь наш, – начала она, открыв требник. – Не суди строго раба твоего у престола, поскольку ни один человек не праведен, покуда ты не простишь ему грехи его. Мы, собравшиеся здесь, умоляем тебя сжалиться над усопшим, что вскоре предстанет перед судом твоим, и взываем к твоему милосердию. Лишь твоя благосклонность может спасти его душу и избавить от мук ада, коих он заслуживает, поскольку при жизни предавался грехам смертным. Заклинаем, сжалься над ним и впусти душу его во врата рая. Аминь.
Речь Сюзанны на этом закончилась, и люди были удивлены ее краткостью. Девушка отступила от могилы и дала рабам знак, чтобы они опустили гроб.
Сет вышел вперед с банджо. Он подошел к статуе ангела и присел на ее основание. Он не плакал, но горе в его глазах было искренним. Опустив голову, мальчик начал наигрывать грустную мелодию и петь. Вскоре все негры подхватили знакомый им мотив.
Сюзанна молча подошла к могиле и по традиции бросила горсть земли на крышку гроба. Каждый из присутствующих сделал то же, и рабы начали зарывать могилу. Глаза Сюзанны заволокла пелена. Что бы ни ждало ее впереди, она будет стойкой, и мужа своего она всегда будет вспоминать добрым словом.
Ройал вернулся в Эритаж незадолго до окончания похорон и направил Звездочку прямиком в конюшню. Он заметил, что похороны еще продолжаются, только когда услышал звуки траурных песен. Стоя на открытой веранде, он был поражен красотой мелодии. Хотя она была ему знакома (негры в тюрьме часто пели эту песню), но только сейчас он начал понимать смысл ее слов, где речь шла о свободе. Но если в тюрьме он всегда считал, что негры поют о свободе от уз рабства и тюремных решеток, то сейчас он понял, что пели они о свободе бессмертной души.
Когда Ройал зашел в дом, то единственным звуком был топот шагов. Молчали даже огромные напольные часы в гостиной, которые остановили в час смерти Жана Луи. Все зеркала были закрыты материей или перевернуты к стене. Все это навевало на Браннигана депрессию. Даже радостное чувство, с которым он приехал от Джулии Таффарел, улетучилось без следа под натиском духа смерти, царившего кругом.
