– А ведь нас может и залить, доктор! – проговорил Каврайский, правя рулем и не отрывая возбужденных, уже не злых глаз с волн.
– Очень жаль, что вы окажетесь плохим моряком, язвительный мичман… У вас печень не в порядке…
– Не зальет! Людей спасем… – восторженно воскликнул мичман.
И на лунном свете его худое, некрасивое лицо казалось таким проникновенным, счастливым.
Беспокоились за баркас и на «Руслане».
И белокурый барон говорил старшему офицеру с едва тревожной нотой в голосе:
– Надо было послать баркас, но если основательно сообразить, то, пожалуй, и не следовало бы…
– Уже поздно теперь соображать, барон!..
– О, нет. Сообразить всегда необходимо, Евгений Николаевич!.. Положим, Каврайский – толковый офицер… Найдется в трудном положении…
Старший офицер промолчал.
– Это про что «Ганцакурат»? – тихо спрашивал унтер-офицер, подходя к рулевым на штурвале.
– Опасается за баркас.
– Зря. Ежели люди на шлюпке в океане, то по какой такой причине нашему баркасу пропасть…
– И как людей не вызволить! – промолвил старший рулевой.
– Мичман вызволит. Башковатый и отчаянный, – уверенно сказал унтер-офицер и отошел к своему месту на шканцы.
Прошло полчаса.
Барон то и дело взглядывал в бинокль. Ни шлюпок, ни огня не было видно.
Барон вздохнул.
– Я и говорил, что надо было обсудить прежде, – снова проговорил Оскар Оскарович.
Прошло еще четверть часа.
– Сигнальщик, видишь?
– Никак нет, вашескобродие!..
– Конечно, надо было послать баркас, но…
Барон речи не досказал. Он увидал в бинокль, что баркас идет к «Руслану».
Наконец подошел баркас и был поднят.
На палубу вошли десять англичан, видимо, матросов с купеческого корабля, спокойно радостных и счастливо улыбающихся, и совсем непохожий ни на моряка, ни на англичанина немолодой господин среднего роста с большой окладистой бородой, в летнем стареньком пальто, высоких сапогах и с сомбреро на красиво посаженной голове.
Обличье и манера показывали интеллигентного человека. Он, казалось, был равнодушен к своему спасению.
В первое мгновение его приняли за шведа или норвежца.
Но велико было общее изумление, когда доктор весело и радостно проговорил, обращаясь к капитану и офицерам, окружившим спасенных:
– Соотечественник… Русский… Сергей Сергеевич Курганин… Пойдемте, Сергей Сергеевич… Сейчас чаю и закусить…
– А поместитесь ко мне, Сергей Сергеевич! – воскликнул Каврайский, весь мокрый.
Все радостно жали руку бородатому господину. Со всех сторон слышались восклицания:
