Болховская расхохоталась еще больше.
– Напрасно вы смеетесь. Я не имею чести вам нравиться? Конечно, дело вкуса… Но я мог бы вам доказать, что имею полное основание нравиться женщинам. Они хорошо меня знают и любят не ради одной только души. Разве вы не понимаете, что такое любовь? Это не одна только душа, а нечто совершенно особенное. Прочтете, Александра Николаевна, я пишу в свободное время серьезную статью о любви.
– Да, вы, кажется, не раз рассказывали об этом интересном предмете барышням правления… С меня довольно.
– Да вы что сердитесь, Александра Николаевна? Я не сержусь, что не нравлюсь вам, и прошу верить, что я должен был послать вам письмо об увольнении без каких-либо особых намерений.
– Еще бы смели! – высоко поднимая голову, проговорила Александра Николаевна и, едва поклонившись, вышла из кабинета.
В тот же день Александра Николаевна опять пришла в правление.
Она все еще надеялась, что ее оставят на службе.
Уржумцев мог испугаться протеста сослуживцев. Они могли бы за нее заступиться. Ведь должны же они были возмутиться поведением Уржумцева и могли бы показать ему его несправедливость.
Многие из барышень выражали Александре Николаевне участие, но оно казалось далеко не искренним. Молчали и молодые люди.
Только Ардалион Иванович, старенький помощник бухгалтера, любивший сильно запивать, при встрече с Александрой Николаевной значительно и крепко пожал ей руку и сказал:
– Говорили с Уржумцевым?
– Говорила…
– Одумался?
– Нет, сегодня совсем ухожу.
– Мерзавец! – проговорил старенький помощник бухгалтера и куда-то исчез.
Через пять минут он уже вернулся, значительно раскрасневшийся, и вошел к Уржумцеву.
– Извините, Василий Васильевич… мне два слова.
– Что вам?
– Ведь Александра Николаевна – отличная работница. Другой такой не найдем, и дело хорошо знает, и не из лодарниц-барышень. Нам же будет труднее, если вместо Болховской вы нам дадите какую-нибудь хорошенькую цацу.
– Это не мое дело… Председатель…
– Ну, положим, Василий Васильевич, все зависит от вас. Скажите председателю, – он и отменит свое решение.
– Да вы что? Влюблены, что ли, в Болховскую? Так вы и похлопочите для нее о другом месте. А у нас не благотворительное учреждение.
– То-то для многих барышень благотворительное… Хотя бы для ваших двух кузин… А порядочную работницу гонят.
– Прошу вас не читать мне нотаций.
– Какие нотации? Просто мы по-свински сделали. И попадем в газеты. И поделом…
Уржумцев очень боялся газет и испуганно спросил:
