– Что?! Вздор?! Природа – вздор?! – вдруг сорвался его сосед, гардемарин с «задорным вихорком», допекавший старого артиллериста Фому Фомича за его «допотопные взгляды», отчаянный спорщик и добрейший малый. – Ты после этого, Юлка…
– Сидоров! Не перебивай… Дай Юлке докончить! – закричали со всех сторон.
– Я ему не дам говорить… Пусть он прежде откажется от своих слов!..
– А еще либерал! – насмешливо заметил Непенин. – Восхищаешься английским парламентом и не даешь слова сказать!
Этот аргумент оказывает на Сидорова чарующее действие.
– Ну, черт с тобой, говори, говори! Я после тебе докажу, что ты глуп, если природа – вздор! – не без досады замечает Сидоров.
– Докажешь?! Ты только умеешь ругаться как боцман, а не доказывать!.. – раздраженно кивнул Непенин в досаде, что его перебили… – Да, господа, вся прелесть морской службы именно в торжестве ума, энергии и власти… Разве не заманчиво, черт возьми, быть командиром какого-нибудь красавца клипера, а? Шторм… дьявольский шторм… Клипер под зарифленным фоком, штормовой бизанью и фор-стеньга-стакселем… Ты стоишь на мостике и только покрикиваешь рулевым: «Право! Лево! Одерживай!» Разве не наслаждение сознавать, что все зависит от тебя, от твоего уменья, от твоей воли, что все, начиная с последнего матроса и кончая старшим офицером, – лишь беспрекословные исполнители и ничего более. Один ты отвечаешь за все и за всех… Ты – царь на своей палубе! – восторженно восклицал юноша, слегка возбужденный вином и своими заветными мечтами.
– А главное, Юлка, отличное содержание у капитана. Можно откладывать! – неожиданно вставил внимательно слушавший Непенина плотный, коренастый, скромного вида молодой человек.
Взрыв хохота огласил комнату. Юлка презрительно взглянул на товарища.
– Ну, ты, Нефедка, известный копчинка [33]. Тебе в банкиры идти… Тут не в содержании дело, а в идее власти… Понимаешь? И-де-я си-лы власти! Разумеется, дисциплина должна быть настоящая… Строжайшая!.. Без этого невозможно… Недаром закон разрешает капитану в исключительных случаях повесить ослушника… Сентиментальности тут побоку!..
Сидоров уже давно в порыве негодования, сделал из своего вихорка какую-то сосиску, но уважение к английскому парламенту сдерживало его нетерпение задать Юлке «ассаже» [34]. Но, несмотря на пристрастие к парламентским нравам, долее он терпеть не мог и воскликнул:
– Юлка! Ты порешь дичь вроде Фомы Фомича… Нет! Хуже!.. хуже еще!.. Сила власти!.. Дисциплина!.. Ах ты ретроградина! Не желаешь ли ты ради дисциплины восстановить кошки, а? – гремел, снова распуская свой вихор, Сидоров… – Мало ему еще дисциплины… Надо «строжайшую»?! Ишь какой Наполеон на клипере нашелся!.. Того и гляди, господа, обгонит он нас всех по службе – недаром он Юлка, – сделается капитаном и кого-нибудь из нас да повесит!..
