Василий Иванович | страница 34
– Нет, мы будем пить шампанское…
– Одно шампанское? Отлично! Господа русские имеют хороший вкус и любят это благородное вино прекрасной Франции! – с чувством воскликнул гасконец, вспомнив родину.
Он может порекомендовать настоящее шампанское, а не ту дрянь, что фабрикуют эти собаки янки в Сан-Франциско… Так, к десяти часам ужин будет подан в комнату для двух персон, и шампанское заморожено. Верно, скоро придет и друг господина капитана, этот ученый доктор в золотых очках, а в ожидании – не позволит ли господин капитан предложить чего-нибудь прохладительного?
– Пожалуй! – согласился Василий Иванович.
– Какого вы мнения насчет cherry coblar [30], капитан? Или вы, как моряк, предпочтете коньяк с содовой водой? Нет? Так cherry coblar! Это, пожалуй, лучше! Сию минуту вы его получите! – прибавил хозяин и, наконец, откланялся.
Чрез несколько минут Василий Иванович уже кейфовал, беззаботно растянувшись в просторном лонгшезе у раскрытого окна и потягивая через соломинку холодный напиток. Темная, звездная ночь обдавала его своим нежным, теплым дыханием, навевая ленивые грезы о гонолульском «розанчике». Кругом стояла тишина. Только снизу доносились звуки шумного говора, и порой резкие русские восклицания отчетливо врывались в окно.
– Это, верно, фендрики [31] наши шумят! – проговорил Василий Иванович, улыбаясь сочувственной доброй улыбкой.
IX
Действительно, человек восемь «фендриков», как шутя называл Василий Иванович гардемаринов и кондукторов, изрядно-таки шумели, собравшись в одном из нумеров нижнего этажа. Ужин был окончен, но бутылки еще не были допиты. Только что принялись за кофе с коньяком и закурили манилки [32]. Разговоры стали оживленнее и шумнее. Делились впечатлениями проведенного дня, мечтали о скором получении приказа, который даст желанные мичманские эполеты и, как водится, перемывали косточки адмиралу, вспоминая, как он «разносил» во время своего короткого плавания на клипере.
Когда анекдоты об адмирале были исчерпаны, кофе выпит и кто-то после шампанского потребовал несколько бутылок эля, заговорили о морской службе – этой любимой теме споров юных моряков, для которых морская профессия еще полна была заманчивой прелести, помимо служебных надежд и мечтаний.
– Служба наша, господа, тем хороша, что закаливает характер, приучает к самообладанию, дает широкий простор власти, – возбужденно заговорил Непенин, прозванный еще в корпусе «Юлкой» за умение очаровывать начальство, – маленький, чистенький, кудрявый брюнет, с первым пушком на румяных щеках и бойкими смеющимися глазами, оживлявшими его красивое лицо. – Прелесть плавания не в том, чтобы любоваться природой… это все вздор! – вызывающе прибавил он с напускным презрением к этому «вздору», бросая взгляд на соседа.