– Оставь это, – резко одернул я ее. – Должна же ты признавать некоторые заслуги за своим парнем.
– За моим парнем? У меня нет парня.
– Ну, экс-парнем. А может, тебе больше нравится «умершим парнем»?
– Джимми? – шепнула она.
– Джимми Дуклос, – подтвердил я. – Он мог потерять из-за тебя голову, с роковым для себя результатом, но успел мне кое-что о тебе рассказать. У меня даже есть твоя фотография.
Она явно растерялась:
– Но… но там, в аэропорту…
– А ты чего ожидала? Что заключу тебя в объятья? Джимми убили в аэропорту, потому что он собирался что-то сделать. Что?
– Мне очень жаль, но ничем не могу вам помочь.
– Не можешь? Или не хочешь? Ответа не последовало.
– Ты любила Джимми, Астрид?
Она поглядела на меня молча, глаза ее блестели. И медленно кивнула.
– И не скажешь мне? – Молчание. Я вздохнул и зашел с другой стороны: – Джимми сказал тебе, кем он был?
Покачала головой.
– Но ты догадалась?
Кивок.
– И рассказала кому-то о своей догадке?
Это ее сломило:
– Нет! Никому не говорила! Богом клянусь, никому!
Видимо, она любила его и в этот миг не лгала.
– Он когда-нибудь упоминал обо мне?
– Нет.
– Но ты знаешь, кто я?
Она смотрела на меня, и две большие слезы медленно сползли по ее щекам.
– Ты отлично знаешь, что я возглавляю бюро по наркотикам Интерпола в Лондоне.
Снова молчание. Я схватил ее за плечи и гневно тряхнул:
– Правда, знаешь?
Кивок. Крупная специалистка по молчанию.
– Итак, если Джимми тебе этого не говорил, то кто?
– Ох, боже мой! Умоляю вас, оставьте меня в покое!
Слезы лились теперь по ее щекам одна за другой. Это был день ее плача и моих вздохов. Я вздохнул, снова сменил тактику и взглянул на парня, лежащего на кровати.
– На мой взгляд, Георг не похож на кормильца семьи.
– Георг не может работать. – Она произнесла это так, словно формулировала естественный закон. – И не работает. С прошлого года. Но что у него со всем этим общего?
– Все, – я наклонился, внимательно пригляделся, поднял и опустил ему веки. – Что ты с ним делаешь, когда он в таком состоянии?
– Ничего нельзя сделать.
Рукав легко скользнул вверх по тощей руке Георга.
Исколотая, покрытая пятнами и посиневшая от бесчисленных уколов, она являла собой ужасный вид. Рука Труди была ничем в сравнении с ней. Я опустил рукав:
– Никто уже и никогда не сможет ничего для него сделать. Ты знаешь об этом, правда?
– Знаю, – она поймала мой испытующий взгляд, перестала вытирать глаза платочком размером примерно с почтовую марку и горько улыбнулась. – Хотите посмотреть мою руку?
