— Естественно, Организация не выкладывает денежки просто так, продолжала она с улыбкой. — Мы, к примеру, сохраняем за собой право отчуждать частные земли там, где это понадобится для общественного блага. Однако это право будет применяться, уверяю вас, совсем не часто. С другой стороны, мы всем дадим работу. Насколько я понимаю, сокращение населения уже вызвало проблемы. Конечно, в первые годы, пока мы будем бороться за возврат к процветанию, жалованье у всех будет скромным. Зарплата составит только прожиточный минимум — но на счетах работающих будет расти безналичный фонд. Вместе это составит нормальную зарплату и одновременно станет возмещением капитала, который Организация вложит в планету.
При этом девушка ослепительно улыбнулась, и я пропустил дальнейшее, пытаясь разобраться в услышанном. Я чуял, что дело нечисто. Что, собственно, пыталась протащить Организация? Неужели они заставят нас работать задаром?
Я порылся в поисках проспекта, который раздавали на конференции, но не мог вспомнить, куда его засунул. Когда я вернулся к телегазете, девица уже заканчивала речь. Я понял, что больше не доверяю ей, и что ее улыбки вымученные и фальшивые. Она и наполовину не была такой красивой, какой показалась мне вначале.
В этот день в «Клубе» должно было состояться собрание. Я решил, что съем ленч там, а заодно узнаю первую реакцию людей на свежие новости.
В «Клубе» еще никого не было, так что я отправился на кухню, где хозяйничал Чукалек. Я справился о его здоровье — у него нередко текла кровь из носа — и выразил соболезнование по поводу всего лишь пятого места в гонках. Он бросил на меня быстрый нервный взгляд; пальцы его шевелились.
Я вспомнил, что Чукалек страдает еще и нервами. Это не очень заметно, пока он хлопочет на кухне: чистит картошку, лихо — на страх врагам — рубит мясо, шинкует лук, печет хлеб…
Впрочем, при выпечке хлеба как раз и проявляется этот психосоматический недуг.
Чукалек месит тесто с увлечением, даже с жадностью. При этом он монотонно мычит под нос какую-то мелодию — все громче и громче. И все мнет, мнет, лихорадочно двигая локтями — он никогда не пользуется имеющейся на кухне прекрасной тестомешалкой. Мычание превращается в торжествующую победную песнь, когда Чукалек начинает в неистовстве шлепать на стол готовое тесто. Потом он наконец приходит в себя, хлопает рукой по лбу и принимается рвать бледную бесформенную массу на куски, придает им форму булочек, раскладывает их аккуратными рядами на противень и сует в печь.
