— Наверное, граф привез его из Индии.
— Да, конечно, — ответила Прунелла, — но здесь он выглядит очень странно.
Слуга-индиец шел впереди и, к удивлению Прунеллы, открыл двери в зал.
Она ожидала, что, поскольку граф один, он примет их в библиотеке, где они разговаривали в первый раз.
Теперь, войдя в Золотой зал, как его всегда называли, она увидела, что голландские чехлы убраны, занавеси закрыты, зажжены свечи в люстре и канделябрах и восстановленные ею стены предстали во всем блеске своей красоты. Это была самая главная комната в доме. Иниго Джонс проектировал ее с помощью своего ученика, Джона Уэбба. Прунелла считала, что это самая красивая комната, которую только можно себе представить. После того как она была испорчена в результате прорыва трубы на верхнем этаже, Прунелла нашла все старые проекты и рисунки самого Иниго Джонса, и по ним мастера расписали стены по белому фону фруктами, цветами и лиственным орнаментом. К счастью, не пострадали ни картины, ни росписи потолка с порфирными деталями, созданные Уильямом Кентом. Занавеси малинового бархата как нельзя лучше подходили к мебели, и теперь комната, по мнению Прунеллы, приняла свой первозданный вид. Она так сосредоточилась на самой комнате и росписях на потолке с их богами и богинями, изображенными на фоне голубого неба, что на некоторое время забыла о хозяине дома. Когда Прунелла обратила свое внимание на графа, идущего приветствовать девушек, она заметила рядом с ним еще одного мужчину и была поражена, узнав в нем Паско Лоуэса. Но даже если бы Прунелла его и не узнала, она поняла бы, что это он, по радостному восклицанию, которое сорвалось с губ Нанетт.
— Паско! — восторженно шепнула Нанетт.
Затем Прунелла услышала, как граф говорил:
— Позвольте мне, Прунелла, приветствовать вас в своем доме и выразить свое удовольствие, что моими первыми гостями после возвращения домой стали вы с Нанетт и мой племянник Паско. С усилием Прунелла заставила себя сделать реверанс. И прежде чем она смогла что-либо ответить, ее опередила Нанетт:
— Благодарю вас! Я уверена, это будет замечательный вечер!
Нанетт так смотрела на графа, как будто он преподнес ей бесценный подарок.
И затем, словно не могла больше сдерживаться, она поспешила к Паско, и ее руки оказались в его руках.
Глаза графа не отрывались от лица Прунеллы, и он сказал так тихо, что только она могла его слышать:
— Прежде чем вы начнете меня обвинять, позвольте мне сказать, что у меня была причина пригласить моего племянника на этот обед.
