Убедившись, что Улита поднялась к Арею, Прасковья повернулась к Ромасюсику.
– Что ты о ней думаешь? – спросила сама себя говорящая шоколадка, и тотчас, уже не картонным голосом, наябедничала: – Хорошая тетенька, но без назойливых проблесков гениальности!
– А ты с назойливыми? – задумчиво уточнила Прасковья. – А по мне так ничего себе. Только психованная бывает! Ненавижу истеричек!
Ромасюсик слишком любил свои сахарные зубы, чтобы позволить себе улыбнуться. «Ненавижу этих истеричек!» – классическая фраза всех истеричек.
Скрытый пьяница больше всего ненавидит пьяниц, следящая за собой женщина – радостную толстуху на работе, двадцать раз в день пьющую чай с ватрушками, а болтливый лектор – тарахтящую с ним в одной комнате бабищу.
– Ладно, звони Мефу! – распорядилась Прасковья.
Ромасюсик покорно кивнул. Звонить Мефу уже стало его работой. Если бы Ромасюсика разбудили в три часа ночи и настойчиво спросили: «Кто ты? Определи!», не исключено, что он ответил бы: «Я звонилка Мефу!»
* * *
Арея и Варвару Улита нашла в зимнем саду. Варвара сидела на своем любимом месте – на подоконнике, смотрела в окно и, как раздраженная кошка хвостом, покачивала ногой в тяжелом ботинке. «Я никому не верю! Я ничего не жду! И особенно ничего хорошего», – говорил весь ее вид. Арей же стоял спиной к Улите у китайской розы и, работая коротким кинжалом, кистевым движением отсекал листья. Половина розы была уже лысая. У его ног валялись осколки кружки.
Улита принюхалась.
– Пиво – портвейн – водка – технический спирт – четыре ступеньки алкоголика. Тот, кто начал с водки – перескочил сразу на третью, – сказала она, отчаянно рискуя.
Кинжал дрогнул в руке у Арея, и очередной лист уцелел.
– Это медовуха! – сказал он, оборачиваясь.
– «Я пью потому, что мне больно, и больно потому, что я пью?» Идете по стопам Мамзелькиной?
– Это Аида идет по моим стопам! Это я приучил ее к медовухе! – сказал Арей и, поразмыслив, добавил: – Хотя, может, и она меня. Мы с ней вечно спорим, кто стал спиваться первым.
– Я думаю, мой папаша тоже был алкаш. Добро пожаловать на помойку! – сказала Варвара с подоконника.
Арей вздрогнул, оглянулся на нее и, пинками расшвыривая горшки с орхидеями, направился в дальний угол зимнего сада. Улита была убеждена, что он вновь начнет жаловаться, как свет мерзко воспитал его дочь, но ошиблась.
– Как ты? Как жизнь? – спросил мечник, явно думая о своем.
– Все в мармеладе. Даже с шоколадными вкраплениями!
