– Овсянка и солонина, – Дилан добродушно улыбнулся, – когда немного попривыкнете, то вам это даже понравится.
Девушка невольно вздрогнула и с неохотой взяла ложку. Кушанье отдавало жиром и железом, наверное, от жестянки, в которой готовилось, казалось ужасно противным, отбивающим аппетит. И солонина ничем не улучшала его вкус. Ложка выпала из рук пленницы. Эта пища не имела ничего общего с той, какую она привыкла есть дома. Мисс Линделл подняла глаза:
– На завтрак мне уже предлагали подобную еду, я не могу есть это вновь. Пират пожал плечами и произнес:
– Как хотите, но до ужина ничего лучшего не предвидится.
– Ужина? – Анжела несколько воспряла духом. – А что мы будем есть на ужин? Молодой человек усмехнулся:
– Сегодня среда, поэтому наш рацион состоит из сушеного гороха, сыра и масла, а также овсянки, галет и солонины.
Повисло напряженное молчание. Через мгновение девушка тихо прошептала:
– И это все?
– Ну, еще пиво, ром и вода с лимонным соком, чтобы не заболеть цингой, – Дилан сочувственно посмотрел на белокурую молодую женщину и мягким голосом добавил: – У нас был хороший улов, мы взяли богатую добычу, и в печенье еще не завелись черви. «Испытание» находилось в пути всего два дня, поэтому вся еда свежая.
Эмили издала какой-то приглушенный звук, и Анжела посмотрела на горничную: щеки у той побелели, а губы с трудом раздвинулись:
– Черви? – повторила служанка, глядя в пустую тарелку. – Там были черви?..
– Да нет же, – поспешил вмешаться Дилан. – Я сказал, что печенье свежее, мы совсем недавно взяли его на «Испытании». Кроме того, Бинз отлично знает, как избавиться от червей.
– Бинз?
– Кок, – янтарные глаза пирата смотрели на пленницу с плохо скрываемой досадой. – Это просто. На мешок с печеньем кладется огромная дохлая рыбина, и черви выползают, чтобы сожрать ее. Надо лишь улучить момент, когда рыба будет вся облеплена ими, и тогда выбросить эту дрянь в море. Если же первая рыба не помогла, следует взять новую…
На этот раз Эмили молча зажала рот, выскочила из-за стола и припустила к двери.
– Ну, вы добились своего, – произнесла Анжела, тоже мучаясь от странной тяжести в желудке. – Эмили ужасно страдает от приступов морской болезни, а тут еще вы, со своими гнусными историями. Раз уж вы оказались отчасти виновным в ее недомогании, то вам следует позаботиться о бедной девушке.
Дилан, казалось, был немало огорчен этим обстоятельством, никакой злорадной, торжествующей улыбки или недоумения не появилось на его лице:
