Потом хозяйка затеяла готовить вареники на ужин.
— А ты вычисти конюшню! — приказала она.
«Ну и тётка! — вздохнул Вадимка, принимаясь за новую работу. — Но я за себя всё равно постою! Вот увидишь, чёртова баба!»
Когда Вадимка вышел из конюшни, уже темнело. Вечерняя заря ещё не погасла, во дворе горел костёр, освещая сидевших вокруг него хозяйку с дочкой и Никифора. Усталый парнишка долго смотрел и на костёр и на вечернюю зарю в степи. Это напомнило ему вечера, когда хуторские ребята водили коней в ночное. Он сел у костра, на котором в полевом котелке закипали вареники. Дед без устали болтал:
— И что у вас за край!.. Лесу нету, грибов нету, ягоды нету… Одна жара… У нас в Расее совсем другое дело!.. Сколько тут живу и все никак не могу привыкнуть…
Вадимка не слушал старика, у него была своя забота — надо ладиться с хозяйкой насчёт платы. Ему не хотелось нарушать душевного мира, навеянного чудесным вечером, но деваться некуда — сама хозяйка начинать этот разговор, видать, не собиралась. Когда ужин поспел и все стали усаживаться за стоявшее рядом сырно, старик умолк, и Вадимка решил этим воспользоваться.
— Какое же жалованье вы мне положите, хозяюшка? — заговорил он, стараясь походить на взрослого.
— А тебе какими ж прикажешь платить — николаевскими, керенками… кубанскими… или «ермаками»? — услышал он в ответ.
— Они теперь не ходят, — опустив глаза, буркнул Вадимка.
— Ну, а советские до нас ещё не дошли… Как же теперь мне быть? А?
Вадимка молчал.
— Так вот что, — строго сказала хозяйка. — Зачем тебе бумажки… за них ничего не купишь.
— Значит, работать за здорово живёшь?
— Почему за здорово живёшь? Будешь работать, буду кормить… Время сейчас такое — люди рады работать за кусок хлеба. Кому же охота с голоду подыхать… Чего же ты хочешь?
Вадимка не знал, что сказать.
— А спать мне на чём? — спросил он.
— Дам мешок, набьёшь его соломой, вот тебе и пуховик.
— А что в головашки?
— Возьмёшь в кухнянке старое одеяло.
Вадимка видел — в кухнянке под лавкой на земляном полу валялся лохмот от старого одеяла, какие-то обрывки грязной ваты. Наверно, об этом одеяле шла речь.
— А подушка? — продолжал он наступать.
— Хватит тебе и этих головашек, — еле сдерживаясь, выговорила хозяйка.
— А одеваться чем?
— Своим дождевиком оденешься. Не замёрзнешь!
Руки хозяйки заметно дрожали.
— А кровать будет?
— Нанимаешься на две недели, а требуешь себе пуховиков! И то ему подай, и другое вынь да положь! Что ты ко мне привязался? Обойдёшься и без кровати!
