– В моей деревне так звонят на пожар, – сказал Кристино.
Херонимо посмотрел вниз, машинально вынул леденец из кармана куртки и положил в рот.
– Сильно опасаюсь, что к пожару этот звон отношения не имеет, – сказал он. – Видите вон того типа на деревяшке, вот того, что прыгает от группы к группе? Это Репей, козел вонючий, хромой. Это он сделал в нашу сторону тот подлый жест, когда мы вечером ехали с Пако.
Красный трактор тронулся, выехал из верхнего квартала, и, когда он несколько минут спустя встретился с «лендровером» на площади, колокола внезапно умолкли. Возле машин возникли разногласия, наконец человек двадцать пять, среди них и Репей, разместились кто в «лендровере», а кто на прицепе; остальные жители деревни, человек двадцать, полезли на крепостной холм прямиком, без дороги, карабкаясь на скалы, словно дикие кошки. Стоя на вершине холма, Херонимо сжал губы и недовольно покачал головой.
– Сомневаться не приходится, – сказал он, – они идут по нашу душу.
Анхель подошел к нему:
– Шеф, почему бы нам не перебраться через хребет и не спуститься в Побладур? Время еще есть. Эти деревенские ведь на все способны, им доверять нельзя.
Кристино оскорбился и вскинулся:
– Вряд ли бы городские иначе повели себя, если бы думали, что у них отнимают их добро.
Анхель, с его чуть пробивающимися усиками и перепуганным детским личиком, выглядел беспомощным ребенком.
– Но мы-то что у этих отнимаем?
– Они думают, что отнимаем, и все тут. По их понятию, клад принадлежит деревне, а мы с доном Лино их обираем. С точки зрения деревенских, мы их грабим.
«Скалолазы» поднимались все выше, и все лучше можно было разглядеть их лица и одежду. Кто был постарше и послабее, шли наискосок, козьими тропами, а самые молодые и отважные лезли на гору по прямой, цепляясь ногтями за камни. Один из них, совсем молодой, в ярко-желтом свитере, поднимался как спортсмен, без особого напряжения, словно шел по равнине. Время от времени он поворачивал голову, ободряя своих спутников, а дойдя до того места на холме, где росли каштаны, обернулся и высоко поднял белый платок. Тотчас же стоявшие на площади красный трактор и «лендровер» тронулись с места, медленно проехали деревней и, не заезжая в верхний квартал, повернули на дорогу к крепостному холму, по которой археологи проезжали каждый день.
Херонимо передернул плечами и повернулся лицом к своим помощникам.
– Через десять минут они будут здесь, – сказал он мрачно. – Мы не можем ни ускользнуть в Побладур, ни вообще уйти отсюда. Пусть они увидят, как мы работаем в яме. За чем мы приехали, тем и будем заниматься. И чтобы никаких драк, – он обращался теперь к Фибуле. – Слышишь, Сальвадор, – никаких драк. За всех буду говорить я, а ты, если тебе что взбредет в голову сказать им, ты скажешь это прежде мне. Но прежде всего – спокойствие. И будь я проклят, если нервы у кого сдадут и случится несчастье.
