Херонимо посмотрел на Кристино:
– Так или не так?
– Ладно, переменим тему, это дело личное.
Анхель поднял голову:
– Слушай, друг, вот как на духу говорю тебе: лучше иметь такое лицо, чем связать себя по рукам и ногам, как я! Честное слово!
– Неужто тебе так худо? – поинтересовался Херонимо,
– Мне, шеф, ни худо, ни хорошо, только, скажу вам, надеть на себя кандалы в девятнадцать лет – это, по-моему, никому по вкусу не придется.
Фибула разлил по стаканам пенистое красное вино.
– Ну знаешь, никто тебя силой не тащил.
– Во даешь! Никто не тащил… А ты бы бросил своего ребенка, оставил бы его без роду без племени, как приютского?
Сеньора Олимпия, направившаяся было враскачку к столу с новой бутылкой вина в руках, остановилась, посмотрела в замешательстве на Анхеля и воскликнула:
– Да неужто вы женаты!
Анхель изо всех сил выпятил грудь и звонко стукнул по ней кулаками, как по барабану:
– Да, сеньора. Женат и наследника имею, к вашим услугам!
– Господи боже мой, он и сам-то как дитя. Вы с лица больше на сына похожи, чем на отца… какие дела творятся…
Херонимо воспользовался неожиданной разговорчивостью сеньоры Олимпии и вкрадчиво спросил:
– А вы, сеньора, часом не знали дона Вирхилио?
Женщина взглянула на него и вытянула шею, как гусыня.
– Кто же в наших местах не знал покойного Полковника?
Не поднимая глаз от тарелки, Херонимо чистил апельсин.
– Он ведь много бродил по холму, верно?
– Лучше сказать, он с него не спускался. По-моему, так это покойный Полковник, а вовсе не дон Лино, нашел сокровища, сами понимаете!
Херонимо чуть не подавился. Откашлялся, прочистил горло.
– Разве на крепостном холме есть сокровища?
Сеньора Олимпия насмешливо скривилась:
– Да бросьте вы, не притворяйтесь. Что же вы здесь бродите, ежели не за сокровищами приехали?
Кристино, Анхель и Фибула глядели на нее как ни в чем не бывало. Херонимо, боясь прервать ее излияния, не осмеливался поднять глаза от тарелки. Никто ни о чем не спрашивал старую женщину, а она все продолжала свое:
– Я-то для себя вот как решила: покойный Полковник знал о сокровищах, о тех, что там закопаны, и рассказал этой самой Пелайе. Потому что как раз в это самое время Пелайя пришла к нему в дом кухаркой, хотя кое-кто говорит, я в это не встреваю, будто не только кухаркой. Зато и я могу сказать, что Пелайя и муж ее, Гедеон, перешли теперь жить к дону Лино, в его усадьбу. Что же, по-вашему, одно с другим не связано?
Молодежь переглянулась. Голос у Херонимо стал совсем слабым. И спрашивал он так осторожно, будто боялся птичку вспугнуть.
