– Это не по правилам, Брендиш! – возразил Дентон.
– Да, не по правилам. А что скажет наглый джентльмен?
Сэр Мармадьюк взглянул на него и презрительно пожал плечами.
– В половине девятого! – бросил он и повернулся спиной.
Эсквайр Брендиш изверг новые потоки брани и зашагал прочь, стуча каблуками и звеня шпорами.
– Дуэль, сэр? – спросил Бен и печально покачал головой.
– Да, дуэль, – ответил сэр Мармадьюк и выглянул в сад.
– Говорят, что эсквайр Брендиш уже убил человека на дуэли, сэр.
– Тем больше оснований убить его, Бен.
– В половине девятого, сэр?
– Да, я могу без спешки поужинать.
– Да, да, сэр, но ведь для стрельбы будет несколько темновато.
– Ну, мы можем встать поближе друг к другу.
– Боже! – в испуге воскликнул Бен, его добродушное лицо побледнело. – Это звучит уж слишком кровожадно, сэр.
Затем, словно осененный внезапной мыслью, он выбежал из комнаты и вскоре вернулся с чернильницей и листом бумаги.
– Что это? – удивленно спросил сэр Мармадьюк.
– Учитывая обстоятельства, сэр, ваше завещание…
– Вот это да! Ну и предусмотрительность!
– А что вы думаете, сэр, капитан Чомли однажды дрался на дуэли, но прежде на всякий случай составил завещание. Я был свидетелем.
– Хорошо, – кивнул сэр Мармадьюк, – у меня, кажется, появилась мысль! – Он сел за стол, обмакнул перо в чернилах и написал следующее:
В случае моей внезапной кончины я завещаю все свое состояние и всю собственность, которой я владел на момент смерти, Еве-Энн Эш из Монкс-Уоррен в Сассексе.
Мармадьюк Энтони Вейн-Темперли
– Необходимы два свидетеля, ваша честь!
Сэр Мармадьюк кивнул. Бен извлек из кармана боцманскую дудку, выглянув в окно и издал пронзительный свист. Вскоре в дверях появился краснолицый парень с буйной шевелюрой.
– Джордж умеет писать свое имя.
– Превосходно! – сэр Мармадьюк вручил еще сильнее покрасневшему Джорджу перо, а впридачу полкроны, и показал, где тому следует поставить свое имя.
– Не торопись, Джордж, – несколько обеспокоенно посоветовал Бен. – Сделай глубокий вдох и успокойся.
Подбодряемый подобными советами, Джордж расправил плечи и, высунув язык, принялся за работу с внушающим страх усердием выводя скрипящим пером бесчисленные завитушки. Но вот дело было сделано, он с облегчением вздохнул, поклонился и, сияя как медный таз, удалился. Теперь уже его хозяин схватил перо так, словно это был гарпун, окунул его в чернила, с силой встряхнул, склонился над бумагой и, вытаращив глаза и закусив нижнюю губу, поставил свою подпись. После этого сэр Мармадьюк посыпал лист песком, сложил его и передал удивленному трактирщику.
