Освободившись таким образом от необходимости кормить лошадь, не зная, чем мне заняться, я стал размышлять над своей судьбой и дальнейшим существованием. Свои денежные запасы я не очень истощил: хотя всю нашу длинную дорогу я старательно избегал принимать участие в рискованных проделках Капитана, однако не стеснялся жить на его счет, и это было бы вполне справедливо, учитывая, что я покинул Англию, только чтобы составить ему компанию, если бы я не знал достоверно, что все расходы на меня он оплачивает из карманов честных людей и что все это время я, по сути, являлся укрывателем краденого. Однако, повторяю, не так я был воспитан, чтобы испытывать из-за этого угрызения совести.
Я не столь уж близко принимал к сердцу сокращение моих богатств, так как всегда помнил о резерве, оставленном в Лондоне, и тем не менее я всей душой рвался к настоящему делу, чтобы жить на честно заработанные деньги, ибо меня совершенно измотала бродячая жизнь, какую я вел, и я твердо решил про себя больше никогда не воровать, но мне тут же пришлось отказаться от двух-трех дел, какие подвернулись, так как я не умел ни читать, ни писать.
Меня это очень огорчило; к счастью, мне на помощь пришел тот самый хозяин конского двора, о котором я уже упоминал, и вот каким образом: он отвел меня к одному бедному юноше, который взялся научить меня и писать и читать за довольно короткий срок и за недорогую плату, если только я буду стараться. Я пообещал приложить все усилия и тут же принялся за работу, но вскоре обнаружил, что научиться писать для меня намного труднее, чем читать.
Тем не менее через полгода или около того я уже вполне сносно читал и писал, настолько, что счел себя пригодным для службы, и в результате поступил временно в помощники к одному таможенному чиновнику, но так как никаких особенных обязанностей он на меня не возложил, а только велел возить из Лита[47] в Эдинбург и обратно счетные книги разных фермеров, которые он вел на своей таможне, он представил мне до получения первого заработка жить на свой счет, и я очень скоро израсходовал свои скудные сбережения на одежду и пищу. И вот незадолго до окончания года, когда мне уже причиталось получить с него двенадцать английских фунтов, моего хозяина вдруг прогнали с места и, что еще ухудшало дело, обвинили в каких-то злоупотреблениях, и он был вынужден искать прибежища в Англии, так что мы, его помощники, а нас было у него трое, оказались предоставленными сами себе.
