Первая мысль, какая возникла в моем смятенном разуме, была о деньгах: они лежали в карманном компасе, который я всюду таскал с собой; там уже набралось, как вы, может быть, помните, по последним подсчетам более шестидесяти фунтов, поскольку я ничего не тратил и, куда их девать, я не знал. Наконец мне пришло в голову, что я мог бы отнести их моему покровителю, чиновнику из таможни, если сумею разыскать его и он согласится оставить на хранение еще и эти деньги; единственная трудность была придумать правдоподобную историю, чтобы он не удивился, откуда у меня взялась такая сумма.
Однако тут пришла на помощь смекалка: в одном из наших тайных притонов хранилось платье на случай, если кому-нибудь из шайки потребовалось бы вдруг изменить свой облик. Там была зеленая ливрея, украшенная красным галуном и на красной подкладке, шляпа, окантованная тесьмой, пара башмаков и кнут. Я пошел и переоделся в ливрею, а потом отправился к моему покровителю домой на Тауэр-стрит, где и нашел его в добром здравии и все таким же истинным джентльменом, как прежде.
Я встретился с ним в самых дверях, и он с удивлением поглядел на меня; я несколько раз ему поклонился, зажав шляпу под мышкой, он, повторяю, воззрился на меня и, так и не узнав, спросил:
— У вас ко мне разговор, молодой человек?
Я ответил:
— Да, сэр. Вижу, ваша милость (я уже успел выучиться хорошим манерам) не узнает меня. Ведь я тот бедный мальчик Джек.
Он внимательно вглядывается в меня и, наконец вспомнив, говорит:
— Неужели Полковник Джек! Где же ты пропадал столько времени? Уже, верно, лет пять-шесть мы не виделись.
— Разрешите вам заметить, больше шести лет, ваша милость, — говорю я.
— Где же ты все это время был? — спрашивает он.
— Я находился в деревне, сэр, — говорю я, — в услужении.
— А знаешь, Полковник Джек, — говорит он, — выходит, ты очень терпеливый кредитор. Но по какой же, интересно, причине ты так долго не приходил за деньгами или хотя бы за процентами? Чего доброго, ты так разбогатеешь с одних процентов, что скоро не будешь знать, куда девать деньги.
На это я ничего не ответил, а снова ему поклонился.
— Так идем же, Полковник Джек, — говорит он, — войдем в дом, и я отдам тебе твои деньги и проценты в придачу.
Я склонился в низком поклоне и сказал, что пришел к нему не за деньгами, что сменил за это время одно-два хороших места и в деньгах не нуждаюсь.
— Скажи, Полковник Джек, — говорит он, — а у кого ты служишь?
— У сэра Джонатана Локсэма, сэр, — говорю я, — в Сомерсетшире, к вашим услугам, сэр. — Такое имя я действительно слыхал, но знать не знал ни самого господина, ни тех мест.
