Клаус нёс вахту на марсе. Ему казалось, что он парит среди облаков. Непроницаемая пелена тумана лежала над водой, но ни корабля, ни моря он не видел — только такелаж. Стоял полный штиль, один из парусов, который он ещё различал, свисал совершенно безжизненно. Корабль, не продвигаясь вперёд, покачивался на волнах. Это было жутко. Они находились вблизи финских берегов. Каждое мгновение из тумана могла внезапно появиться земля, да и пираты. Главное было в том, чтобы своевременно различить берег, обойти полный опасности остров. Каждую секунду раздавался снизу из тумана голос:
— Вахта!
И Клаус кричал вниз, в туман:
— Халло!
Он знал, что ждут крика «Земля!», но как ни напрягал зрение, не мог ничего различить.
Он слышал, как внизу плескались о борт корабля волны. И невольно вспоминал, как Старик Хайн рассказывал, что часто перед бурей, особенно когда духи тумана и духи воды действуют заодно, с моря доносятся голоса: «Время пришло! Наступил час! Нет ли тут людей?» Вот такие раздаются слова. Но Клаус не боялся моря. Все остальные на корабле, и даже Старик Хайн, кажется, боялись. Это было удивительно. Зачем же они тогда выходят в море? Море прекрасно! Море — это свобода. Море — это борьба. И это — победа! И все-таки в тумане есть что-то таинственное, что-то связанное с духами.
И вдруг ему показалось, что впереди что-то темнеет. Не ошибка ли это? Затаив дыхание, он всматривался в туман в том направлении, где оно мелькнуло. И верно, в тумане вырисовывалась тёмная полоска.
— Халло-о! — крикнул он вниз. — Земля слева по борту!
— Ва-а-хта! — прокричали снизу.
— Земля слева по борту! — повторил Клаус.
Им надо было как можно скорее добраться до Новгорода, крупного торгового города, и успеть покинуть его до наступления зимы. В декабре реки и морские заливы замерзали, а зима в этих восточных районах была долгая и суровая.
«Санта Женевьева» достигла берега, так и не встретившись с пиратами. Скорее всего, они побаивались когги. Впрочем, «думкёне» на корме всегда была готова встретить огнём непрошеных гостей.
Плоской была земля, которая простиралась перед ними. Ровная, как море, она казалась и такой же бесконечной. Ставшая неповоротливой, когга преодолела водный путь, стиснутый с обеих сторон сушей, чтобы, наконец, опять выбраться на широкую воду. Затем снова долгие дни продолжался путь далеко в глубь страны, а однажды, когда ветер подул совсем в другую сторону, корабль длинной бечевой потащила ватага бредущих по берегу людей.
