Наконец — это случилось на масленицу на одной ассамблее, куда съехалось все высшее общество Эдинбурга и где у леди Ботвелл имелось свое кресло в ряду дам-патронесс — один из слуг шепнул ей на ухо, что некий джентльмен желает побеседовать с ней наедине.
— Наедине? В бальном зале? Да он, верно, спятил… Скажите ему, пусть посетит меня завтра утром.
— Я так и сказал ему, миледи, — ответил слуга. — Но он просил меня передать вам эту записку.
Леди Ботвелл вскрыла конверт, тщательно сложенный и запечатанный.
Там оказалось всего лишь несколько слов: «Дело жизни и смерти», начертанных незнакомым ей почерком.
Внезапно ей пришло в голову, что это может касаться безопасности кого-либо из числа ее политических друзей, засим она проследовала за посланцем в маленькую комнатку, где было приготовлено угощение и куда большая часть публики не допускалась.
Там она обнаружила дряхлого старика, который при ее появлении поднялся и отвесил ей глубокий поклон.
Весь облик его указывал на подорванное здоровье, а одежда, хоть и тщательно подобранная в соответствии с бальным этикетом, была ветха, протерта и складками свисала вокруг его исхудалой фигуры.
Леди Ботвелл уже потянулась было за кошельком, надеясь скромным пожертвованием отделаться от просителя, но страх совершить ошибку остановил ее руку.
Поэтому она предоставила незнакомцу возможность самому объяснить свой приход.
— Я имею честь говорить с леди Ботвелл?
— Я леди Ботвелл и позвольте сказать вам, что сейчас не время и не место для долгих объяснений. Так каково ваше дело ко мне?
— Вы, ваша светлость, — начал старик, — некогда имели сестру.
— Святая правда. И я любила ее как собственную свою душу.
— И брата.
— Отважнейшее, благороднейшее и любящее сердце! — воскликнула леди Ботвелл.
— И обоих этих возлюбленных родичей вы потеряли из-за оплошности одного злополучного неудачника, — продолжал незнакомец.
— Из-за преступления гнусного, кровожадного изверга, — гневно возразила леди Ботвелл.
— Я получил ответ, за которым пришел, — промолвил незнакомец, низко кланяясь, точно собираясь уходить.
— Постойте, сэр, я вам приказываю, — вскричала леди Ботвелл. -Кто вы, что приходите ко мне в такое время и в такое место лишь затем, чтобы воскрешать эти ужасные воспоминания? Я должна знать.
— Я не замышляю леди Ботвелл никакого вреда; напротив, я пришел, чтобы дать ей возможность совершить поступок христианской добродетели, которому удивится мир и за который ей щедро воздается на Небесах. Но я убедился, что она не того склада, чтобы пойти на благородное милосердие, о каком я собирался просить.
