Поль и не представляет себе, как при подобных обстоятельствах Изабелла может еще ждать его в лаборатории, как вообще лаборатория может существовать и как он может до нее добраться.
В конце концов Поль склоняется к мысли, что его уверенность в том, что он доедет,– не более чем самообман, что она нерасторжимо связана с этим иллюзорным миром и что доверять ей – безумие.
И тем не менее Поль продолжает свой путь.
Изабелла ждет его на углу бульвара, усеянного огромными зонтами из зеленой пластмассы.
– Я сидела в лаборатории, никуда не уходила,– говорит она.– Ты запаздывал, и я чуть было не приняла «мемо», не дождавшись тебя.
– Но ты ведь знала, что не сделаешь этого.
– Знала.
Начинается кислотный дождь, разъедающий шоссе. Земля трескается и дымится. Но зонты выдерживают.
– Поехали,– говорит Поль.
И они принимают нужную дозу «мемо-3». Изабелла исчезает.
Поль остается один. Он слушает шум дождя над головой, пытаясь понять, что произошло. И вдруг все проясняется.
Изабелла прибегла к крайним мерам, приняв радикальное решение вернуться в шестьдесят второй год, убить Поля, а затем себя. Тогда эффективное лекарство «мемо-рил» осталось бы, а страшное снадобье «мемо-2» никогда бы не появилось на свет. И «мемо-3» не появилось бы, и «мемо-4».
Но если бы «мемо-3» и «мемо-4» не появились на свет, у Изабеллы не осталось бы ни средства, ни причины для путешествия в прошлое, и тем не менее она там побывала. Оставалось думать, что после нарушения порядка чередования в причинно-следственном ряду устанавливалась хронологическая система высшего порядка, в которой следствия естественным образом возвращались на свои места.
Так случилось и с Изабеллой, и Поль внезапно это осознал. Минуту назад она приняла решение покончить с собой двадцать лет назад. Как только Изабелла это решение выполнила, спустя двадцать лет она не могла уже более существовать, а значит, и принять его, и потому она тут же исчезла. Но так как для того, чтобы выполнить свое решение в шестьдесят втором году, она все же должна была существовать и в восемьдесят четвертом, Изабелле приходилось быть одновременно и живой и мертвой, чтобы выйти из того парадоксального положения, в котором очутилась. Об этом она не подумала и такой оборот дел не предвидела. Ведь Изабелла не могла помнить об этом отрезке своей жизни между бытием и небытием после того, как он был переиначен.
Начав блуждать в отрицательных пространствах, где она оказалась в таком положении одна-одинешенька, не живая, но сознающая свою ужасную участь, Изабелла делала все, чтобы осуществить свое намерение.
