Детали.
Женщин объединяют вечные пятна на окнах и дверцах шкафов от детских пальцев. И ежедневное отражение атак попрошаек из обществ «Покалеченные ветераны войны», «Парализованные копы Америки» и «Борцы за всеобщий мир», торгующих местами на кладбище. И комки пыли под кроватями, размером с упитанную мышь. И белые футболки, обезображенные стиркой вместе с красными носками, и наволочки в оранжевых разводах от подброшенного в сушилку фломастера. И умилительно комичные подсчеты у кухонных плит.
– Согласно моей теории, – сказала я как-то, – в кулинарном репертуаре каждого человека насчитывается только десять блюд, которые он и готовит всю жизнь в разных вариантах.
– Не лишено смысла, – согласилась Рут, открывая пакет с хлебом. В ожидании ленча дети превращали чипсы на картонных тарелках в золотистую пыль. – Прикинем. Два сэндвича помножить на триста шестьдесят пять равняется тысяча четыреста шестьдесят кусочков хлеба в год, – продолжала она.
– Как насчет орехового масла? – спросила я у Бетти.
– Фу, – отвергла она. – Воняет.
– А что еще есть? – поинтересовался Грейсон.
– Сыр с перцем. Яйца.
– Дрянь, – возмутился он. – Коровья жвачка.
– Ты что, не моешь? – попыталась я остановить Рут, которая взялась резать яблоки.
– Моя личная теория: дети должны есть фрукты немытыми, тогда и заразу реже будут цеплять. – Она открыла холодильник, вытащила цыпленка за голубоватые ощипанные крылья и «прошлась» лапами безголовой тушки по рабочему столу. – Ну надо же. Тридцать семь лет стукнуло, а мне все еще приходится станцевать с цыпленком, чтобы сообразить, где у него грудная часть. – Рут шлепнула тушку на сковороду и сунула в духовку.
Коровья жвачка вместо еды, танцующие цыплята и разные варианты одних и тех же десяти блюд. Вот что нас связывает.
Дилетантские диагнозы и обмен симптомами у температурящих детей.
– Попробуй, очень горячая? – говорила я, твердо веря, что более чувствительная ладонь подруги точнее определит состояние Бетти.
– Как по-твоему, красное? – спрашивала Рут, направляя луч скаутского фонарика в горло Грейсона.
Нас объединяла подсушенная зеленкой сыпь ветряной оспы и совместное вычесывание вшей во время общешкольного педикулеза. И тревога в сердце от ночного кашля из детской. Мать обязана подняться посреди ночи, покинув теплый уют постели, чтобы обеспечить свое дитя порцией лекарства и ласки. В два, в три часа ночи я привычно бросала взгляд в окно, надеясь увидеть свет в окнах Рут, и мне становилось спокойнее только от того, что Рут тоже в заботах о больном ребенке, что она тоже на ногах в этот мрачный час.
