Осенью изо всех сил старалась запасти семье на зиму картошки и сена корове. Сейчас какая работа? До весны и одна Надежда управится. Ленка поможет, вон как за год поднялась… Весной – дело другое. Весной мужские руки нужны. На этом свете все так устроено, что вечна только земля. Что б ни случилось, а она свое требует. Люди воюют, друг другу жизнь укорачивают, плодят сирот слабых, а земля работника ждет. Солнце пригреет, снег слезой изойдет, на черных полях воронье соберется, а пахать-сеять некому… Полегли мужики.
Опять, как в голодные годы, на баб хомуты надевать… Катерина Борисовна прикрыла глаза, до того ей стало горько думать об этом…
– Выходи! Стройся!
Светлоусый богатырь крикнул в дверь. Песня оборвалась. Загремели сапоги по настилу, колыхнуло ветром лозунги.
Один из отрядов ночью уходил в дальний район, и провожать его собрались все жители Землян.
Командование решило превратить проводы в торжество с речами и музыкой. А перед тем привести к присяге молодых, новое пополнение.
Строились посреди улицы. Лучше бы на спортивной площадке, да там еще лежал ровный, отяжелевший в оттепель снег.
Хорошо и на улице, на широкой разъезженной дороге. Выстроились двумя рядами. Впереди новички, еще безоружные, одетые по-домашнему, с котомками и сундучками. От армейских новобранцев отличала их неодинаковость возраста. Тут и пожилые, совсем старики, и молодые, почти что мальчишки. За ними, дыша в затылки, бывалые бойцы с автоматами и винтовками, прокопченные дымами костров, обветренные дорожными вьюгами.
Катерина Борисовна никого в Землянах не знала и, заметив во второй шеренге сначала длинного Федю, а затем и обвешанного оружием товарища К., обрадовалась, словно родным. Протиснувшись сквозь толпу, она вышла вперед, надеясь, что и хлопцы заметят ее. Но тут раздалась команда:
– Смир-р-на! Равнение напра-во!
Обе шеренги дрогнули, повернув головы направо. Горбоносый цыган взмахнул бубном со звоночками. По его сигналу три гармониста развели мехи. Сиплый, словно простуженный, но громкий марш взметнулся над улицей, в конце которой показалось знамя. Его нес светлоусый богатырь в папахе и накинутой поверх бушлата плащ-палатке.
По бокам четко шагали два автоматчика в шапках-кубанках, украшенных косыми красными лентами.
Ветер поднимал тяжелое полотнище с профилем Ленина, откидывал витые шнуры с золотыми кистями. Раздувал полы плаща знаменосца, отчего тот становился еще крупнее, могучей.
Цыган отбивал ритм на звонком бубне, гудели басы трех гармоней, их тугие волны плыли над застывшими шеренгами, над толпой, освещенной отблесками низко бегущего среди туч солнца.
