Так мы плыли вдоль берега и спорили. Гриша горячился. Только Илько молчал и улыбался. Было видно, что ему совершенно безразлично, где приставать.
Наконец я заметил на острове Олю и Галинку, и в это же время Костя вдруг сказал:
– Вот здесь, пожалуй, местечко подходящее. Пристанем?
– Здесь Галинка Прокопьева, – шепотом запротестовал Гриша. – Она такая вредная… Поедем дальше.
– Нет, здесь хорошо, – поддержал я Костю. – А то мы так никогда хорошего места не найдем. Приворачивай, Костя!
– Да где здесь кусты? Здесь в сто раз хуже, чем… – начал было Гриша.
Но Костя круто повернул шлюпку, и через полминуты «Молния» носом врезалась в отлогий берег.
Гриша первым выскочил из шлюпки и принялся собирать топливо, чтобы развести костер. Вообще-то костер нам был не нужен – солнце палило нещадно, а варить мы ничего не собирались. У нас даже не было ни котелка, ни чайника. Просто с костром на берегу всегда веселее.
Костя разлегся на горячем песке. Я бродил по берегу, раздумывая, как лучше встретиться с Олей.
Девушки подошли к нам сами. Они были в легких сарафанах, босые. С ними подошел красивый парень в брюках кремового цвета, в рубашке «апаш», и брат Галинки – мальчишка лет восьми.
Гриша Осокин сморщился. Девчонок он вообще не любил, а Галинку Прокопьеву просто ненавидел. С давних, еще детских лет он был убежден, что Галинка – зазнайка и выскочка. Щегольской чистенький вид парня, спутника девушек, тоже был явно не по душе Грише.
– Давайте купаться, – сказала Оля.
– А вы плавать умеете? – насмешливо и сумрачно спросил Гриша.
– Наверно, не хуже тебя, – съязвила Галинка.
– Я и то умею, – крикнул Петька, Галинкин братишка, и побежал к реке.
Вскоре все мы уже были в воде. Даже Илько, который не умел плавать, и тот, шумно отфыркиваясь и смеясь, барахтался на самом мелком месте. Только Бэба (так звали щеголеватого знакомого Галинки) все еще раздевался на берегу, бережно и подозрительно долго укладывал свои кремовые брюки и «апашку».
Оля смело, по-озорному вбежала в воду и так же смело бросилась головой вперед. Она сильно и резко плыла в сторону фарватера, и мы едва поспевали за ней. Я был восхищен ее смелостью и умением плавать.
Чем дальше мы плыли, тем холоднее становилась вода.
Когда, возвращаясь, мы подплывали к берегу, Илько сидел у костра, а Бэба, едва замочив трусики, выходил из воды.
– Поганый! Поганый! – кричал Петька, прыгая и злорадно беснуясь около Бэбы.
Тех, кто разделся для купания и не выкупался, не окунулся с головой в воду, соломбальские мальчишки презирают и называют «погаными».
