Первая любовь | страница 22



Грисюк тоже ушел от нас.

Пока мы с Костей разговаривали, вернулся из кают-компании Жаворонков.

– Ну, ребята, долго теперь не видать вам своего Архангельска, – сказал радист. – Курс меняем.

– Куда?

– Радиограмма принята. Приказание идти на розы­ски шлюпок.

– Каких шлюпок?

– Английский пароход «Гордон» погиб. Команда на шлюпки высадилась, где-то в море болтаются. Людей спасать нужно!

– А почему англичане сами не пошлют свои паро­ходы на поиски?

Радист безнадежно махнул рукой.

– Пока их суда придут – сто раз погибнуть можно. Пароход погиб, куда же торопиться? Люди на шлюпках – не великая ценность. Так они иногда рассуж­дают.

«Октябрь», действительно, сменил курс.

Где-то там, в угрюмом безбрежье, в бескрайних оке­анских просторах затерялись шлюпки с людьми. Холод­ные, усталые после шторма волны, и низкое полярное небо. Серые тучи и вода. Борются ли они, те несчастные люди с погибшего судна? Живет ли в них надежда на помощь, на спасение? Успели ли они снять с парохода провизию, запаслись ли пресной водой?

Только бы снова не пришел шторм: тогда шлюпкам верная гибель.

– Значит, мы идем спасать инглишей, да? – спро­сил Илько.

– Да, у моряков такой закон: если какое-нибудь судно терпит аварию или погибает, значит, сразу же нужно идти на помощь людям.

– Хороший закон, – произнес Илько и, подумав, снова спросил: – А если бы русское судно тонуло, они пошли бы на помощь?

– По закону должны… Ну, Илько, мне идти на вах­ту время…

Я спустился в машинное отделение и поздоровался с Павлом Потаповичем. Старший машинист уже принял вахту и сидел у верстака, делая записи в журнале.

Скорехонько я полил параллели водой, смазал под­шипники и присел на железный ящик для пакли. Мне очень хотелось узнать, что думает Павел Потапович – старый моряк – о смене курса, о спасении англичан. Но спросить я не решался: не дело мальчишке совать свой нос всюду и говорить о том, о чем его еще не спраши­вают. На судне – не во дворе, не на улице, а старший машинист – не Костя Чижов и не Илько. Лучше подо­ждать до поры до времени.

Но Павел Потапович тоже молчал, словно он и не знал о том, что «Октябрь» сменил курс. Захлопнув жур­нал, он ушел в котельное отделение, а вернувшись, стал разбираться в ящиках верстака.

– Берега уже совсем не видно, – с тайной надеж­дой сказал я.

– Теперь, пожалуй, долго и не увидишь, – отозвал­ся старший машинист. – Шлюпка в море – что иголка в стоге сена, не скоро разыщешь.

– А сколько их, шлюпок-то?