Перед гостем Туркова на столе стоял стакан с недопитым крепким до черноты чаем.
– Вы правда были в экспедиции на «Ольге»? – спросил я тихо.
– Был, – ответил незнакомец. – Потом прожил здесь десять лет, а теперь на Большую землю собираюсь.
– У меня отец там был матросом. Помните, Красов по фамилии?
– Как же не помнить! Красов, да. Хороший был человек. Жалко. Там у нас все хорошие были. Вечная им память!
Николай широко перекрестился.
– А вам как фамилия? Вы тоже были матросом?
– Матросом. А фамилия моя – Грисюк. С Украины я. Только родных у меня никого нет. Ни на Украине, ни в Архангельске.
– Вот видите, Грисюк, – оживился Турков. – А я никак не мог вспомнить. Помню, на «гы» букву, нерусская фамилия. Чего же вы стоите, ребята? Присаживайтесь!
– Расскажите про «Ольгу», – попросил я.
– Чего же рассказывать! Давно это было, десять лет. Ушла «Ольга» дальше на север и ни слуху ни духу. Когда «Ольга» во льдах была, нас троих отправили на Новую Землю, на всякий случай готовить стоянку. Потом я своих товарищей потерял. Двинулся на юг. Были у меня лыжи, ружье и собака. Горя натерпелся. А потом обжился, охотился и так прожил тут все это время.
– Значит, вы так совсем и не знаете, где и как погибла «Ольга»?
– Да ведь как узнаешь! Не вернулась – значит, затерло ее окончательно льдом, ну и раздавило. Народ вот жалко, хорошие были моряки. – Грисюк снова перекрестился и встал. – Царство им небесное.
– А ведь двое-то спаслись, это, наверное, ваши товарищи, которые с вами остались, – сообщил я. – Один матрос, Платонов, из Мурманска, рассказывал.
Грисюк вопросительно посмотрел на меня.
– Спаслись, говоришь? А я не слышал. Да и где же мне слышать, когда я первые два года и людей-то не видел. Совсем одичал. А теперь новая власть, пролетарская, наша. Можно и на Большую землю выбираться.
Некоторое время мы молчали. Я смотрел на Грисюка и никак еще не мог поверить, что вижу товарища своего погибшего отца.
– А мой отец, Красов, тогда не болел, не помните? – спросил я.
– Нет, здоровый был, – ответил Грисюк с улыбкой. – Как сейчас помню, мы с ним прощались, обнялись, значит…
– А что он сказал? Говорил что-нибудь?
– Говорил, как же, говорил. Если что, мол, худо будет, то просил, чтобы не забывали его…
– Я его не забыл, – сказал я с грустью. – Я его помню. И мама и дедушка его всегда помнят.
Хотя никаких подробностей о гибели отца я от Николая Грисюка не узнал, все же мне было приятно встретить человека с «Ольги».
