Но теперь, глядя на мать, чьё бледное лицо в ярких лучах солнца выглядело ещё измождённей, чем обычно, Вернита понимала, что надо что-то предпринимать — и немедленно.
И сейчас, сидя за шитьём неглиже по заказу торгового дома «Мезон Кларе», Вернита решила пойти с этой работой прямо к покупательнице, минуя посредников.
Она прекрасно знала, что большинство вещей, сшитых ею с таким искусством и старанием, покупает принцесса Полина Боргезе, сестра императора.
Даже в прошлом году, когда принцесса была в Италии, оттуда шли бесконечные заказы, и курьеры везли в Италию изящное нижнее бельё, пошитое в невероятной спешке руками леди Уолтем и её дочери.
«Мезон Кларе» не особо церемонился со своими работницами.
За свою работу Вернита получала гроши, и большая часть заработка уходила на дорогие материалы и кружева, которые приходилось покупать за свой счёт.
За последние несколько месяцев она не получила почти ничего, хотя работала не покладая рук.
В прошлом декабре принцесса забросала «Мезон Кларе» заказами: предстояла коронация императора, и под роскошным платьем принцесса желала носить такое же роскошное бельё.
Вернита, не выдержав, заметила, что не сможет выполнить столько работы в такой короткий срок — но приказчик торгового дома грубо оборвал её.
— Вы уж постарайтесь! — приказал он. — Иначе мы найдём на ваше место другую портниху, которая будет работать и быстрее, и качественнее.
«Едва ли», — подумала Вернита, но не осмелилась спорить.
Но теперь, находясь в отчаянном положении, Вернита решилась взять судьбу в свои руки.
— Мама, я попрошу у Луизы праздничное платье и шляпку, — сказала она, — и стану вылитой petite borgeoise[1]. Никто не догадается, что я — не та, за кого себя выдаю.
— Это слишком рискованно, — со страхом ответила леди Уолтем. — Что, если тебя что-нибудь выдаст?
— Тогда мы попадём в тюрьму, — ответила Вернита, — и, может быть, к лучшему. В тюрьме, по крайней мере, кормят.
Леди Уолтем вскрикнула от ужаса, и Вернита повернулась к ней.
— Не бойся, мама, я говорю это несерьёзно. Никто не о чём не догадается. Мне ведь уже не раз приходилось общаться с парижскими лавочниками — и они обращались со мной так же грубо, как со всеми бедными женщинами, которым приходится считать каждое су.
— Когда же кончится эта ужасная война! — воскликнула леди Уолтем. — Ах, зачем только мы поехали в Париж!
В голосе её послышались едва сдерживаемые рыдания. Вернита поняла, что мать вспоминает об отце.
