Все было кончено за несколько секунд, остались лишь ревущее пламя, клубы черного дыма и удушливая пыль. Раздались пронзительные вопли — не жертвы кричали, а те, кто находился снаружи, возле входа в туннель.
В 18.42 — десять минут спустя — раздался еще один взрыв — в холле одного из домов на аллее Альберта Первого. К тому времени транспорт плотно стоял по обе стороны реки на всем пространстве до площади Альма и дальше. Так же глухо были забиты все подступы к Конкорд и набережные вдоль Лувра до самого Шатле. Ни одна пожарная машина не могла пробиться ближе чем на четверть мили к туннелю и к зданию, охваченному огнем.
Репортер газеты «Ле Монд», в поисках яркого захода для своей заметки, сочинил такую фразу:
«Вчера вечером Париж стал жертвой технологий, а именно технологии взрывного устройства, которым располагают современные террористы, и двигателя внутреннего сгорания. Именно они, эти технологии, создали идеальные условия для распространения неуправляемого ужаса в сердце большого города. Одна машина доставляет бомбу, бессчетное множество других не позволяют врачам, пожарным и полиции добраться до места катастрофы. Дамы и господа, мы ничем не ограждены от опасности». Эти отрезвляющие мысли были опубликованы в субботнем выпуске «Ле Монд» 8 августа — через шесть дней после бесплодной вылазки группы ДСТ в Булонский лес.
В ту пятницу, когда случилось несчастье, в клинике Божон вечером было спокойно. Два взрыва унесли множество жизней, раненых же почти не было, и тех увезли в другие больницы. На место катастрофы отправилась бригада хирургов: нескольких людей ранило осколками стекла, кому-то понадобилось срочно оперировать глаз. Однако в самой клинике день шел как обычно: жертвы дорожных происшествий, прободной аппендицит, женщина, жестоко избитая мужем. Дежурный — молодой врач — был на посту уже четырнадцать часов и очень устал. Ночной персонал только что приступил к работе, мечтая о дневной службе и нормальном сне. Было много хлопот с шумным пьяным, который где-то упал в огонь — у него сгорели волосы.
Когда «скорая» доставила еще одного пациента, дежурный устало поднялся.
— Что стряслось? — спросил он у тех, кто внес носилки.
— Мотоциклист. Сбило грузовиком. Был без шлема. Сотрясение мозга, а может, и похуже. Пульс очень слабый, и цвет кожи мне что-то не нравится.
— Давайте посмотрим.
Они поставили носилки, и доктор отвернул веко паренька, пощупал пульс, расстегнул одежду и послушал через фонендоскоп сердце. Результаты осмотра оказались хуже некуда, и молодой доктор — он работал первый год после института — по-настоящему испугался. Он никогда еще не встречался с переломом черепа, а здесь, судя по состоянию пациента и по глубокой ране на голове, был именно он.
