— Вот тогда мы и продадим, их, — встряла Кейти.
— А ты сиди и помалкивай, — сказала мать.
— Пошли! — Отец немного отпустил вожжи, и лошади понеслись по дороге, раскачивая крупами из стороны в сторону, дергая головами, изгибая шеи. Но отец прекрасно знал все их трюки и управлял ими как куклами на кожаных нитях.
— У нас хорошие лошадки, — сказал он. — Вдвое быстрее мулов, и, к тому же, весной принесут приплод.
По дороге мать и отец обменивались короткими замечаниями о состоянии соседских полей, их возможной стоимости, о том, сколько еще земли можно будет прикупить в этом году, о том, даст ли банк ссуду на такую покупку.
Лютер рассмеялся и поудобнее устроился на мешках с сеном.
— Чего ты? — спросила мать.
— Вот думал о том, как красиво сейчас вокруг, пока не выпал снег. Не пыльно, не жарко, — заговорил Лу вполголоса. — И тополя под небом...
— Ну и что с того? — снова спросила мать — с вызовом.
— А ничего. Посмотрите, как все красиво вокруг — настоящая картина, как в музее. А вы все только о купле да продаже.
— О, смотрите, среди нас художник нашелся! — воскликнул Мартин. — Ему тоже захотелось таскать в постель нехороших женщин и пить вино.
— Ничего такого мне не захотелось! Лучше землю есть, чем вести такую жизнь.
Лютер закрыл глаза и замолчал.
— А когда вы рассчитаете этого черномазого? — спросил отца Мартин.
— С чего ты взял, что я собираюсь его рассчитывать? И не говори “черномазый”. Говори “чернокожий”.
— Ну, идет зима, и до весны нам работник не будет нужен, — сказал Мартин.
— Ну, не знаю, не знаю. — Голос отца прозвучал примиряюще.
— Он хороший работник, — сказала мать. — Может быть, зимой ему можно будет платить меньше.
— А ты ему ничего такого не говорил, Мартин? — спросил отец.
— Нет, папа, что вы!
— Но вы же знаете, что нам все равно придется это сделать, — рассмеялся Лютер. — Нет работы — нет кормежки.
— Ничего смешного здесь нет, — сказал отец. — Без бережливости вести хозяйство нельзя. Бережливость должна быть во всем — ив том, как содержать дом и инвентарь, и наемных работников. Во всем!
— А мне он нравится, — заявил Гэс.
— Тебе вообще нравятся всякие глупости, — опять встряла Кейти. — Когда я гляжу на него — у меня по телу мурашки бегают.
— Я еще не решил, — сказал отец. — Сегодня все-таки День Благодарения, и даже чернокожий, после того, как урожай собран, имеет право на праздник.
Лютер рассмеялся своим безумным смехом, похожим на ржание. Этим смехом он, казалось, говорил: вы все безумны, и весь мир безумен.
