— Спасибочко тебе, Шеба, за молочко.
Потом отпустил корову из стойла и пошел относить молоко в подвал дома, где мать или Кейти пропустят его через сепаратор.
— Джюб, — остановил его мальчик.
Негр, остановившись, повернулся к Гэсу; его глаза напоминали полированное черное дерево и белый фарфор.
— Это ты, Гэс?
— Так точно, — сказал мальчик. — Я не подглядывал, просто смотрел.
— Ясное дело, не подглядывал. Мне это не мешает.
— Вот смотрю на тебя и думаю: Джюб любит работу. Это так, Джюб?
Негр рассмеялся:
— Вся моя жизнь — работа. Может быть, я скоро пойду бренчать на своем банджо, но знаешь, жизнь — это работа, а работа — это жизнь. Так говорит хозяин, ну, или что-то вроде того.
Они пошли к дому вместе. Гэс спросил:
— А почему ты не ходишь вместе с нами в церковь?
— Ну, потому что ближайшая церковь пятидесятников-баптистов, в которую я мог бы ходить, аж в Ка-Эс.
— Где это “Ка-Эс”?
— Это Канзас-Сити, есть такой город, далеко отсюда.
Высокий негр остановился у лестницы, держа в каждой руке по ведру, наполненному золотисто-белым молоком. И мальчик, повинуясь какому-то внутреннему позыву, прикоснулся пальцами к запястью Джюба, пытаясь таким образом выразить свои чувства.
Негр снова рассмеялся, сверкнув всеми белыми зубами:
— Ты тоже мне нравишься, Гэс. Мне с тобой общаться приятнее, чем со старушкой Шебой.
— Август! — позвала мать. — Иди в дом, надевай пиджак! Август! Мы уходим!
Кейти уже успела натаскать в повозку мешки, набитые сеном, которые должны были смягчать тряску. Отец сидел на передке, натягивая вожжи и удерживая лошадей, беспокойно переступающих с ноги на ногу. Мать собрала весь свой выводок и рассадила в повозке.
Ее лицо, которое она не прятала от летнего солнца и постоянного ветра, было загорелым и обветренным; ладони были в мозолях, твердых, как кость. Но суровости в ней не было, и если ей приходилось принуждать детей сделать то или другое, то делала она это мягко.
— Ладно, папа, — сказала мать, — попридержи их еще минутку.
— Я держу их, не волнуйся. — Отец поглядывал на уши своих еще диких лошадей. Мать уселась рядом с ним.
Этот момент всегда был наполнен напряженным ожиданием — будто тикало в бомбе, которая могла взорваться в любую секунду, разнести все вокруг и зашвырнуть их всех на луну.
— Было бы неплохо, если бы когда-нибудь мы смогли позволить себе купить парочку нормальных, спокойных мулов. — Мать повторила то, что уже говорила тысячу раз.
— У нас хорошие лошадки. — Отец натянул вожжи, которые обмотал вокруг своих больших рук. — Они научатся вести себя прилично.
