Вокруг песок, тьма. Ни единой звезды. Минные поля. Бог ты мой, наступи не туда, и конец. С его сержанта пот катит градом. Зубы стучат от страха. «Прекратить, сержант, вы похожи на испанскую шлюху с кастаньетами». Еще шаг, и сержант наступает на чертову мину – дождь из бефстроганова. Вместе с ним погибают капрал и трое рядовых. В живых остался лишь Томми Уиллис. Правую ногу оторвало по колено. Обрубок перетянул носовым платком. Иисусе Христе, сколько крови он потерял. Бог ты мой, и левую руку тоже оторвало. Узел затянут зубами. Приказы намокли в крови. Фрицы стреляют трассирующими пулями, пускают осветительные ракеты, рвутся снаряды, мины.
Проволочные заграждения. Надо достать ножницы, чтоб разрезать проволоку. Черт побери, чуть не потерял сознание от боли в обрубке ноги. Прополз в дыру, проделанную в заграждении. Австралийский солдат-часовой. «Кто идет?» – «С приказами. От Монти. Конец мне приходит, дружище». – «Черт, дружище, да у тебя дела плохи. Нога-то!» – «Плевать на ногу, дружище. Отнеси… эти… приказы… своему… командиру… скажи… Томми Уи…»
Мимо прошла няня. Бог ты мой, ребенок-то у нее в коляске – черный. За что же мы сражались? Чтобы в Англии хорошо жилось черномазым. Евреям и черномазым. Пригревшись на солнце, майор начал засыпать: челюсть у него отвисла, он стал похрапывать. Няня поспешила пройти мимо. Так и виляет бедрами под узкой голубой форменной юбкой. Что она делает на Сомме? Вокруг грязь, кровь, на колючей проволоке висят трупы. Рядом с ним, на стрелковой ступени, в окопе, стоит Робби. «Похоже, плохо дело, Томми. Если фрицы снова пойдут сейчас в атаку, у нас же почти нет боеприпасов. А я не могу посылать за ними человека сквозь этот ад». – «Я пойду, Робби. Вряд ли удастся дойти, но рискну. Англия ждет…» И всякая такая чушь. «Богом клянусь, ты смелый парень, Томми…»
В квартире Брайса зазвонил телефон. Он вышел из туалета, придерживая брюки двумя руками.
– Да? – Это, наверно, Альберт. Рука Брайса задрожала, он чуть не выронил трубку. Оказалось, Бабетта. Она замурлыкала, кокетничая с ним: «Я у Стайни, Тедди, дорогой мой. Попробуй угадать с трех попыток, что я делаю». Он ничего не сказал, его лицо, все его тело задрожало от гнева, страх превратился в злобу, в ненависть к ее жадности, ее безумному слепому эгоизму. «Ну, если ты не можешь угадать, так шуба на мне. Стайни говорит, что отдаст ее нам за три с половиной. И нам даже не придется выкладывать наличными…» Брайс бросил трубку, представил себе, как бьет ее по морде, по этой глупой злобной морде, – по одной щеке, по другой, бьет кулаками, ногами. Телефон зазвонил снова. Он схватил трубку и заорал: – Нет, нет, нет!
