– Я ничего не читал об этом деле, – говорю я.
– Это потому, что все думают, что жертва была проституткой. Если окажется, что она чертова Флоренс Найтингейл или герцогская дочка, то я получу в свое распоряжение сорок детективов вместо нынешних двенадцати. Помощник главного констебля возьмет дело под личный контроль из-за его «запутанной природы». Каждое донесение будут проверять в его канцелярии, станут визировать каждую строчку протокола.
– Почему они поручили это дело вам?
– Потому что, как я сказал, они думали, что имеют дело с мертвой проституткой. «Передайте Руизу, – сказали они. – Он настучит всем по головам и нагонит страх Божий на сутенеров». Ну и что, что те будут возражать? В моем личном деле столько жалоб, что внутренний отдел отвел для него отдельный ящик!
Горстка японских туристов проходит мимо окна и останавливается. Они разглядывают меню на черной доске, затем Руиза и решают продолжить путь. Нам приносят завтрак и вилку с ножом, завернутые в бумажную салфетку. Руиз поливает яйца коричневым соусом и принимается резать их. Я стараюсь не смотреть, как он ест.
– Похоже, вы хотите о чем-то спросить, – говорит он между двумя глотками.
– Как ее имя?
– Вы знаете правила. Я не должен разглашать детали до тех пор, пока мы не установим личность и не сообщим ближайшим родственникам.
– Я просто подумал… – Я не заканчиваю фразы.
Руиз отхлебывает чай и намазывает маслом свой тост.
– Кэтрин Мери Макбрайд. В прошлом месяце ей исполнилось двадцать семь. Медсестра, но это вы уже знаете. По словам соседки, приезжала в Лондон устраиваться на работу.
Хотя я и знал ответ, сказанное потрясает меня. Бедная Кэтрин. Сейчас и нужно сказать ему. Вообще-то я должен был бы сказать ему сразу. Почему я пытаюсь всему найти объяснение? Почему просто не говорю то, что приходит в голову?
– Почему вы сказали «бедная Кэтрин»?
Должно быть, я размышлял вслух. Глаза выдают меня. Руиз со стуком кладет вилку на тарелку. В нем вспыхивают гнев и подозрения.
– Вы ее знали.
Это звучит как обвинение, а не утверждение. Он зол.
– Сначала я не узнал ее. На рисунке, который вы показывали вчера вечером, мог быть изображен кто угодно. Я думал, вы ищете проститутку.
– А сегодня?
– Ее лицо так распухло. Она была такой… такой изуродованной. Я не догадался, пока не увидел шрамы. Она была моей пациенткой.
Он не удовлетворен.
– Соврите мне еще раз, профессор, и я вставлю свой ботинок так глубоко вам в задницу, что у вас изо рта будет пахнуть гуталином.
