– Ты в это веришь?
– Иисус исчезает на три дня, и первым человеком, который видит Его живым, оказывается проститутка. По-моему, весьма показательно. – Элиза не смеется. Это не шутка.
Я выхожу вслед за ней на крыльцо, она поворачивается и запирает дверь.
– Я на машине. Могу подбросить тебя до дома, – говорит она, нащупывая ключи. Мы огибаем угол, и я вижу на парковке «фольксваген»-«жучок». – Есть еще одна причина, почему я выбрала эту картину, – объясняет она.
– Потому что ее нарисовала женщина.
– Да, но это еще не все. Настоящая причина – в судьбе художницы. Когда Артемизии Джентилески было девятнадцать, ее изнасиловал наставник, Тасси, но потом заявил, что не прикасался к ней. Во время процесса он сказал, что Артемизия – плохая художница и придумала историю с изнасилованием из ревности. Он назвал ее «ненасытной шлюхой» и попросил всех своих друзей свидетельствовать против нее. Ее даже обследовали повитухи, чтобы установить, давно ли она лишилась девственности. – Элиза горестно вздыхает. – За прошедшие четыре века не так уж много изменилось. Единственная разница в том, что теперь жертв изнасилования не пытают, чтобы установить, правду ли они говорят.
Она включает радио, давая мне понять, что не хочет разговаривать. Я откидываюсь на спинку кресла и слушаю Фила Коллинза, исполняющего «Еще один день в раю».
Я впервые увидел Элизу в середине восьмидесятых в отвратительной комнате для встреч детского дома в Брентфорде. Меня тогда только что приняли на должность начинающего клинического психолога в департамент здравоохранения Западного Лондона.
Она вошла, села и закурила сигарету, не обращая внимания на мое присутствие. Ей было только пятнадцать, но в ее движениях уже читались текучая грация и уверенность, от которых я не мог отвести взгляд.
Облокотившись о стол и держа сигарету в нескольких дюймах от рта, она смотрела мимо меня в окно. Дым вился кольцами под ее непослушной челкой. Нос был сломан в нескольких местах, передний зуб раскрошился. Она периодически проводила языком по его неровной поверхности.
Элизу спасли из временного борделя, который находился в подвале заброшенного дома. Дверь была устроена так, что не открывалась изнутри. Ее и другую несовершеннолетнюю проститутку держали там три дня, в течение которых их насиловали десятки мужчин, искавших секса с малолетними. Судья поместил ее под опеку, но большую часть времени Элиза проводила в попытках сбежать из детского дома. Она была слишком взрослой, чтобы подыскивать ей приемную семью, и слишком молодой, чтобы жить самостоятельно.
