Она поняла, что репетирует в одиночестве более трех часов, лишь раз прервавшись проглотить полсэндвича. Как у всех танцоров, большинство жировых клеток ее тела перешло в мускулы, и ей было необходимо регулярно питаться. Тане нравилось работать в одиночестве, но сейчас ее тело противилось командам.
Она прошла сквозь правый выход в глубине сцены. Часть декораций уже установили: малиновую кретоновую маску гигантского демона, чьи губы широко изгибались в сатанинском крике. Рот был настолько огромен, что в него разом могли войти несколько танцоров. По ее мнению, декорации были чересчур гротескны и не отвечали духу времени. Люди и без того слишком напуганы. Художник-оформитель был беженцем из Восточной Европы, что явно отразилось на его искусстве.
Несмотря на пропотевшие блузу и трико, Таня решила обойтись без холодного душа в костюмерной. Освещение за кулисами выключили несколько часов назад, поскольку правительство ограничивало использование электроэнергии, и ей не хотелось задерживаться здесь дольше, чем следовало. Ее подташнивало, пожалуй, даже больше, чем раньше, и она подумала, что ненароком чем-то отравилась.
Когда она посмотрела вверх на темные кресла балкона, то ощутила, что потолок над ней неумолимо смыкается. Нечто в его форме вызывало клаустрофобию. Хотя коридоры, проложенные сквозь кирпичную кладку, были выкрашены в ярко-желтый цвет, они все же казались тесными и узкими по сравнению со сценическим пространством. Боковые и подвальные проходы представляли собой кошмарный лабиринт столбов и туннелей с висящими вдоль потолков и стен пучками электропроводов. В преддверии постановки большой оперы здесь не было ни дюйма свободного места. Электрики вечно бросали всюду коробки и провода. Гибкие конечности – величайшее достояние балерины, их нельзя подвергать подобному риску. Одного падения достаточно, чтобы положить конец ее карьере. Она не молодеет. Кто знает, сколько еще сезонов ей выступать?
Но, в конце концов, «Палас» еще функционировал. Другие театры уже закрылись. Бомбежки распугали публику. Ни в одном из центральных театров не хватало запасных выходов. Если война затянется, то она сомневалась, что во всем Вест-Энде пойдет хоть один спектакль.
Поднимаясь по центральному проходу между рядами, она снова услышала чей-то голос. На этот раз он звучал более членораздельно. Поток невнятной чуши, какого-то лихорадочного бреда. Он мог исходить лишь со стороны партера. Задние места находились под темным блюдцеобразным выступом бельэтажа. Чтобы добраться до выхода, нужно было обойти их сзади. Все остальные двери на этом уровне заперты.
