Сидел и ел, пока не заметил, что бурдюк ополовинен. «Хватит», — остановил он себя. Хотел было пойти опять к поляне и пополнить запас, но потом подумал, что на это уйдет немало времени, а ему надо идти, и отказался от своего намерения.
«Где-нибудь еще встретится», — успокоил он себя.
К полудню, пройдя верст пятнадцать и поднявшись на какой-то бархан, он глазам своим не поверил: по правую руку от него вдали темнели сосновые рощи, те самые рощи, которые они видели несколько дней назад.
Сначала Киикбай уверен был, что бандит свернет именно туда, но это оказалось ошибкой. Нет, Кулбатыр почему-то повернул в сторону. «Куда же он движется в таком случае? Что у него на уме?»
Киикбай устал от быстрой ходьбы. Хотелось как можно скорее настигнуть злодея. В глотке першило от сухости.
«Надо терпеть, — твердил он себе всю дорогу. — Надо терпеть!»
Наконец не выдержал, уселся, снял бурдюк и начал мять его кулаками, потом развязал и напился, глотая вместе с соком теплые ягоды. Но тут же укротил свою жадность: надо быть бережливым.
В самую жару, когда солнце повисло на макушке неба и, казалось, не хотело сдвинуться с места, следы вывели его в довольно глубокую лощину. Еще до этого его немало удивило то, что следы, шедшие прямо, стали описывать круги и петлять. Кулбатыр явно был не в себе.
Пройдя по лощине несколько шагов, парень неожиданно увидел метрах в десяти брошенное седло. Сердце Киикбая замерло. Он снял с плеча карабин, клацнул затвором, загоняя в ствол патрон.
Слева виднелись заросли ивняка, и Киикбаю казалось, что сейчас оттуда грянет выстрел. Но было тихо. Киикбай пригляделся как следует и понял: страхи его напрасны.
Он обследовал всю лощину. Конечно, это было место ночевки Кулбатыра. Вот тут он лежал, а вот его не очень четкие следы. Видимо, бандит ранен в ногу, потому что справа остается нечто похожее на борозду, а рядом — заметный отпечаток тыльника винтовки.
За ивняком Кулбатыр хотел выкопать колодец, но углубился всего сантиметров на тридцать и бросил. Не хватало сил. Киикбай вернулся к седлу и нашел рядом с ним коржун.
«Что бы все это могло значить? — ломал он голову. — Почему Кулбатыр уехал охлябью[30]?»
Только выбравшись из лощины, парень понял, что тут происходило. На песке была невообразимая мешанина из конских и человеческих следов. Киикбаю вспомнилось, как позавчера, после ранения, бандит с отчаянием карабкался на своего коня. Тут, видимо, было то же самое. Кулбатыр попытался взобраться в седло, но именно оно и мешало перекинуть ногу. Тогда он сбросил его, подвел коня вот к этому бугорку и кое-как влез ему на спину. Стало ясно парню и другое: Кулбатыр ни разу не останавливался, вероятно, боялся слезть с лошади и сделал первую, вот эту, остановку, когда его окончательно покинули силы.
