– Очень, очень внутри темно.
– Да, – сказал Оливер и вручил Джеймсу доллар. Тот посмотрел купюру на свет. Мы с Элизабет вошли в квартиру следом за Оливером.
Не сняв пальто, Оливер прошел в гостиную, плеснул себе мартини и повалился в кресло. Элизабет бросилась к осколкам вазы у окна. Поцокав языком, сложила их вместе.
– Я думаю, ее еще можно склеить.
Он не обернулся, когда она прошла мимо него в кухню. Некоторое время спустя она крикнула:
– Все готово!
Он снял пальто и сел за стол. Элизабет с тревогой наблюдала, как он ест. Он не поднимал глаз и не разговаривал.
Не вытерпев, она сказала:
– По-моему, вазу можно склеить. – Он кивнул и продолжил жевать. – Тебе она все равно не нравилась. Ты говорил, она вычурная. – Оливер не отвечал. Ей кусок в горло не лез. – В чем дело? Доллар? – Она достала из сумочки банкноту и положила перед ним на стол. Он убрал доллар к себе в бумажник.
Вскоре Оливер прикончил столько еды, что хватило бы всей колонии на несколько месяцев. Громко рыгнув, он вернулся в гостиную. Элизабет бросила вилку в салатницу. Убрала со стола, вымыла посуду. И замерла в дверях кухни, глядя, как муж продолжает пить и читать газету.
В конце концов он заговорил.
– Мне не нравится, что моя жена публично заигрывает с соседом-семитом.
– Господи, Оливер, о чем ты? Мы пытались дверь открыть.
– Ты свободная женщина, и я далек от того, чтоб учить тебя жить. Я только прошу капельку приличия. Принимай мужчин в квартире, по крайней мере.
– Как ты можешь так говорить обо мне и Айре? Он же твой друг Как тебе не стыдно.
– Мне больше нечего сказать, – надменно заявил он.
Она ушла в спальню. Через некоторое время он последовал за ней. Когда я туда добрался, свет уже погасили. Оба лежали в кровати: Элизабет – свернувшись калачиком, спиной к Оливеру, а тот – на спине, утонув обширным задом в матрасе. Его глаза были открыты.
Что такое, Оливер? Ты лежишь рядом с восхитительной женщиной, окутанный ее запахом, – быть может, твоя решимость уступает похоти? Возьми ее, мужик. Имеешь право. Но нет. Не годится показывать ей, что ты ее хочешь; она ведь тебя обманула, да еще публично. Придется ей сегодня побыть одной.
Элизабет скоро заснула. Оливер слушал мерное дыхание и разглядывал жену. Он громко вздыхал и дергал одеяло. Он ворочался с боку на бок, но ее не будили даже сейсмические колебания матраса.
Я почти не сомневался: сейчас Элизабет не собирается обманывать мужа. Но это не имеет значения. Если я усилю трения между нею с Оливером, любые зачатки расположения к Айре перерастут в желание изменить с ним мужу. Жестокость обратит ее взор к любезному, интеллигентному человеку (Айре) – и, быть может, Айру – к его деньгам.
