Айра поведал ей то немногое, что помнил о трагической судьбе Монтесумы. Хови рассказал историю о «мести Монтесумы», в которой самая трагическая участь выпала самому Хови. Руфь хохотала.
– Я была как бы влюблена в Монтесуму – такой ранимый принц. Вот странно – я до сих пор что-то помню. Может, потому что я так и не доучилась. Мы бойкотировали весь последний курс – война, расизм в Америке, студенческие выступления, все такое. Кажется, уже так давно. Куда делся наш идеализм?
У Аиры блестели глаза. Руфь пробуждала его к жизни.
Как-то на следующей неделе, сварив капуччино, Руфь принялась мыть скопившуюся в раковине посуду. Она методично уменьшала количество грязной посуды при каждом удобном случае – и примерно через месяц одолела всю гору. В гостиной она время от времени вставала с места, украдкой подбирала с пола какую-нибудь тряпку и относила в корзину с грязным бельем в ванной.
– У нее что, цистит? – спросил однажды Айра у Хови после четвертой такой вылазки.
Вскоре ее опрятность переросла в эпидемию.
– Теперь дошло? – спросил Бисмарк.
– Все равно она просто гость, – ответил я. – У нее впереди много испытаний.
Впервые встретившись с Руфью, Фэйт Фишблатт дала волю своему языку. Она воодушевленно разглагольствовала о падении нравов в поколении ее сына, о быстром дешевом сексе взамен прочных обязательств; и – «какой позор, дорогуша, нынче люди понятия не имеют, как сделать друг друга хоть чуточку счастливее».
Айра закатил глаза.
– Что скажешь, милочка? – спросила Фэйт. Ее рыжие брови изогнулись вопросительным знаком.
Руфь улыбнулась:
– Думаю, вы абсолютно правы.
В тот же вечер Руфь уже записывала рецепты – Фэйт клялась, что они ценятся на вес золота.
Но главной соперницей Руфи оставалась Цыганка. Однажды ночью, сидя за пачкой лукового супа в шкафчике, Суфур заметил:
– Цыганка вернется и надерет эту жирную задницу, не тронув ее пальцем и не говоря ни слова. Толстуха сюда больше не сунется.
– Ха! – отозвался Рейд. – По сравнению с Руфью она сложена, как мальчишка. Такова проблема этого биологического вида. Вся суть гендерной неразберихи.
– Руфь Аиру и не спросит. Признает власть народа и удалится в изгнание, – возразила Роза Люксембург.
Я ей не особо поверил, но мне определенно нравилось, как она сейчас пахла.
– Почему ты решила, что она распознает более сильные феромоны? – спросил Бисмарк.
– Какое людям дело до феромонов? – улыбнулась Роза. – Им важны объекты эксплуатации – как с обложки журнала «Вог».
