– Мама! Мама! Это я! Открой!
В квартире никакого движения.
Он, всхлипывая, опустился на соломенный коврик. Теперь все было кончено.
Фрау Гаст и Кнопка заходили во все лавки и мастерские, где могли знать Антона, и справлялись о нем. Но ни молочник, ни булочник, ни зеленщик, ни сапожник, ни водопроводчик и в глаза его сегодня не видали.
Кнопка подбежала к полицейскому, стоявшему на перекрестке, и тоже спросила об Антоне. Но он только покачал головой, продолжая обеими руками регулировать уличное движение. Пифке не понравилось, как полицейский машет руками, и он сердито тявкнул. Фрау Гаст поджидала Кнопку на тротуаре, испуганно озираясь по сторонам.
– Ничего, – доложила Кнопка. – Знаете что? Лучше всего нам сейчас пойти домой. Но фрау Гаст не пошевелилась.
– Может быть, он в подвале?
– В подвале? – переспросила фрау Гаст.
– Да, или на чердаке? – предположила Кнопка.
И они со всех ног бросились через улицу, к дому.
Едва фрау Гаст собралась открыть дверь в подвал, как наверху раздались чьи-то рыдания.
– Это он! – закричала Кнопка.
Мать Антона, смеясь и плача, ринулась наверх с такой быстротой, что Кнопка едва за нею поспевала.
– Антон! – крикнула мать. И сверху в ответ раздалось:
– Мамочка! Мама!
Они вихрем неслись по лестнице навстречу друг другу. Кнопка остановилась на втором этаже. Ей не хотелось мешать им и она рукой зажала пасть Пифке.
Встретившись на полпути, мать и сын упали друг другу в объятия. Он гладил ее, она гладила его, и они никак не могли остановиться, словно не смели поверить, что вновь обрели друг друга. А потом они сидели на ступеньках, держась за руки, и улыбались. Оба страшно устали и уже не помнили ни о чем, кроме своей радости. Наконец, мама сказала:
– Пойдем, сыночек, не можем же мы все время тут сидеть. А вдруг нас кто-нибудь увидит…
– Да, – согласился он, – это ни к чему. Нас никто бы не понял.
И по-прежнему держась за руки, они стали взбираться по лестнице. Когда мама уже открыла дверь и вместе с ним вошла в квартиру, он шепнул ей на ухо:
– Загляни-ка в почтовый ящик! Она заглянула и воскликнула, хлопнув в ладоши:
– Э, да здесь что-то есть. Наверное поздравление!
– Да? – спросил Антон и, повиснув у нее на шее, пожелал ей ужасно много счастья, здоровья и всего-всего самого доброго. То, что было написано на обороте открытки, она прочла потом, когда варила кофе. И немножко всплакнула. Но теперь эти слезы даже доставили ей удовольствие.
Вскоре раздался звонок. Фрау Гаст открыла дверь.
