Папа стоял возле Вилли и следил за ним, точно строгий надзиратель. Он сосредоточенно наблюдал за его действиями, нахмурив брови и оттопырив языком верхнюю губу. Я слышал, как он сказал:
— Молодой человек, неужели подобными вещами надо заниматься непременно ночью?
Вилли ничего не ответил. Ни на кого не глядя, он невнятно и монотонно бормотал что-то — скорее всего, самому себе, а не нам.
— Ох уж эти крысята, — сказал он вдруг и бессмысленно захихикал, — с удовольствием лопают этот порошок, и это идет им на пользу. Вот и не приходится надевать на них намордники.
— А что, здесь много крыс?
Но и на этот раз папа не получил ответа. Вилли аккуратно сложил пакетик пополам и, не издав больше ни звука, вышел из комнаты.
На пороге он задержался, нащупал, точно слепой, ручку двери и, убедившись, что она открыта, вышел. Мы слышали, как он продолжает негромко бормотать на лестничной площадке.
— Ах вот в чем дело! — с глубокомысленным видом воскликнул вдруг папа.
— Что за дурацкие шутки? — спросила мама раздраженно, почесав у себя под мышкой.
А папа спокойно притворил дверь, запер ее на ключ и, снова снимая брюки, сказал, покачав головой:
— Этому парню можно только посочувствовать.
— Посочувствовать? — переспросила мама. — Это почему же?
Папа погасил свет и лег в постель.
— Господи, как это почему? Неужели ты не поняла, что он лунатик?
Мама прямо оцепенела. Потом из темноты слева от меня раздался ее глуховатый голос:
— Да, действительно. Честно говоря, я об этом как-то не подумала… Вполне возможно. Он так загадочно отвечал, а когда выходил из двери, даже как будто не заметил, что она открыта.
— Что такое лунатик, папа? — спросил я.
— Человек, который бродит во сне, — ответил папа.
— Бродит во сне… — тихо повторил я.
Вроде бы все понятно, но, честно говоря, я понял только буквальное значение этих слов. Человек, который бродит во время сна. Да разве такое возможно? Нет, я этого понять не мог. Но, наверное, так бывает.
Я опять стал глядеть в чердачное окошко. Оно было прорезано очень высоко. В комнате что-то зашуршало, и я подумал, что это, наверное, крысы, которых Вилли называет своими маленькими миленькими крысятами. Но теперь я уже их не боялся. Я решил, что отныне ничего и никого бояться не буду.
