— Здесь довольно красиво, — сказал Сидней. Довольно красиво? По сравнению с некоторыми местами, где ей доводилось жить, это место было просто роскошным!
— За этими деревьями и цветами ухаживает специально приглашенный из Франции профессиональный садовник, — отозвалась она.
Может, Сидней Дрейк прав и она действительно стала придавать слишком большее значение комфорту. Но ей, родившейся в достатке и в девять лет попавшей в нищету, можно простить, что она радуется окружающей красоте.
— Это немного похоже на Данглоу, — послышался сзади голос Сиднея. — Тот же запах, те же цветы и зелень.
— И так же мокро?
— Вам не нравится климат Данглоу? Констанс пожала плечами.
— Я там никогда не жила долго.
— И не хотели бы? — Дрейк помолчал и, не получив ответа, спросил:
— Вы не любите только Данглоу или всю Австралию?
Это было сказано очень мягко, но Констанс почувствовала осуждающие нотки в его голосе.
— Там у меня никого нет, — небрежно ответила она, радуясь, что они уже подошли к корпусу. — Боюсь, дальше вам нельзя. — Она протянула ему руку.
— Увидимся завтра, — улыбнувшись, проговорил Дрейк.
Констанс поежилась — между ними вновь пробежала электрическая искра, яркая и сильная. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы спокойно убрать руку, а не отдернуть ее.
— Это очень сложно, да? — с некоторым отчуждением спросил Дрейк. — Однако, думаю, у нас хватит силы воли не поддаваться этому.
Констанс пораженно посмотрела на него.
— Не притворяйтесь, что не догадываетесь, о чем я говорю. — Уголки его губ изогнулись в слабой улыбке. — Сейчас вы чувствуете то же, что и я.
— Нет! — Этот непроизвольный возглас выдал ее, и Констанс это поняла, поэтому сердито добавила:
— Послушайте, мне совершенно не нужно, чтобы…
— Вы провоцировали меня, — договорил он за нее. — Вы сами знаете, что это так. Может, у меня и есть искушение поддаться соблазну, но не думаю, что это будет разумно.
Констанс видела, что он расстроен, но не столько ее поведением, сколько тем, что понимал, насколько его влечет к ней. Он, сильный и властный, полностью подчинился влечению к женщине, с которой едва знаком, страсти, которую не в состоянии преодолеть. Сидней Дрейк рассматривал свое влечение как слабость и презирал себя за это.
Констанс молча повернулась, вошла в помещение и закрыла за собой дверь. Его откровенность шокировала ее, и в то же время она ощущала опасное и радостное возбуждение, потому что Сиднея, как и она сама, оказался беспомощен перед силой своего физического влечения.
